Белый князь

Кристин не мог прийти в себя. Один из слуг вылил ему на голову ведро воды. Его душераздирающие крики доходили прямо до двора. Эти крики, с которыми смешивался смех мучителей, лязг мечей, звон кандалов, совсем не поразил Белого. Ему казалось, что только теперь пошло так, как должно было.

Бусько, который, скатившись с коня, пошёл под стену вытирать со лба пот, смотрел на своего князя и не мог его узнать. Он был чрезвычайно активен, сам во всё вмешивался, приказывал, распоряжался.

Он приказал немедленно опустить крепостную решётку, закрыть ворота, поставить стражу, никого не впускать. Приказал при нём вывести из темницы по одному связанный гарнизон, вместе с Дразгой выбирая из него людей, которых можно использовать.

Он как раз был занят выбором людей, которые, от страха падая ему в ноги, сами просились на службу, когда выводили на двор закованного уже Кристина, отрезвлённого страхом и водой. Старый пьяница хотел, вырвавшись силой, приблизиться к князю, прося его быть милосердным, но по данному знаку слуги закрыли ему рот и, сильно толкая и нанося побои, бросили в ближайшую темницу, из которой вскоре послышался только сдавленный крик.

Некоторое время Белый сам суетился во дворах, желая обязательно быть деятельным, пошёл на зубцы, влез на ворота, осматривал подъёмную решётку, объезжал стены, влезал в пустые каморки, велел открывать ему комнаты и сараи, сам всё проверяя, пока, наконец, уставший, не дал знак рукой Дразге, чтобы остальное доделал за него, и велел проводить его в комнаты старосты.

Там Бусько, всегда усердный о собственном и панском удобстве, уже опередил его. Знали немного Золоторыю с первого её захвата, но теперь любящий отдых Кристин и жена его лучше её приготовили на приём нового господина.

Бусько нашёл слуг Кристина, кладовые, запасы, и уже в них хозяйничал. От страха исполняли приказы… Сам он, по праву завоевателя, обчищал все уголки, вытаскивал из них всё, что только представляло какую-либо ценность, грабил, как добычу, а бабам велел готовить напиток.

Таким образом, князь, войдя в большую комнату, нашёл всё, что было нужно для приёма, и Буську, командующего очень важно и решительно. Большое усилие, на какое решился князь, сильно его утомило и он, по своей привычке, бросился бы на постель отдыхать, если бы в его голову не пришла Фрида и её приказы. Поэтому он сел к столу.

Бусько хотел его развлечь потешным рассказом о сильной тревоге жены Кристина и о нём – но князь не хотел слушать. Он хотел быть активным.

Подали еду, он приказал позвать Дразгу, который немедленно появился. Знал он князя достаточно добродушным и послушным; он удивился, когда услышал, что тот говорит изменившимся и приказным тоном.

– Я на время вам доверю Золоторыю, но отвечаете мне за неё головой.

Дразга только поглядел на него.

– Да, – говорил князь с запалом. – Меня научил опыт, что нужно быть суровым. Буду жестоким, буду безжалостным и вы тоже должны им быть. Я буду вынужден на короткое время отдалиться… потому что на одной Золоторые не остановлюсь. Там ждёт меня Ульрих. Я тотчас еду… Вы остаётесь здесь. Поручаю вам этого негодяя Кристина. Не давайте ему высунуться из темницы! Хлеб и вода! И вы за него мне отвечаете.

Дразга внимательно слушал, но князь вдруг опёрся на руку, погрузил глаза в пол, замолчал. Ему уже не хватало дальнейших приказов. Он попросил коня. Он хотел забрать с собой только десяток людей.

Бусько в этот раз остался на страже при Дразге.

Князю нетерпелось похвалиться своим успехом Фриде, а кроме того, ему обещали, в случае захвата Золоторыя, подкрепления от Ульриха, Арнольда и Доброгоста, которые предлагали идти вместе с ним захватывать другие замки. Фрида ручалась за братьев, а через отца Бодчу которым распоряжалась, была уверена, что вынудит их дать подмогу наречёному.

Практически с таким же запалом, с каким бежал к открытым вратам Золоторыи, теперь полетел князь к Дрзденку, зная, что там нетерпеливо ждут его или вестей от него. И правда, Фрида, которая его вооружила на эту экспедицию оружием, людьми и мужеством, не могла ни минуты отдохнуть, беспокойно ожидая окончания дела, которое сама приготовила.

Она была уверена, что Кристин напьётся, что рыбаки сдержут данное слово, но она боялась чего-то неожиданного, а больше всего легкомыслия и переменчивости Белого. Малейшая помеха могла его так же легко оттолкнуть, как дал уговорить себя на этот шаг.

В постоянном ожидании посла Фрида вышла на башенку над воротами, откуда было далеко видны окрестности. Её сердце забилось, когда увидела кучку всадников, скачущих прямо к замку. Не подлежало сомнению, что ей везли желанную новость. Она издалека узнала самого князя и сначала испугалась. Ей казалось, заключая из поспешности, что он мог сбежать. Она закусила губа и сдержала вздох; всадники быстро приближались.

Затем князь увидел её, а скорее по белой вуали на голове догадался, что это была она; поднял вверх руку, давая знак, которого она ещё не поняла. Она наклонилась к воротам, когда всадник громким голосом воскликнул:

– Золоторыя наша!