Белый морок. Голубой берег

Нет, слова Ляшенко не деморализовали его, не бросили в пропасть отчаяния, он просто почувствовал приближение катастрофы. И если бы не было рядом таких побратимов… К счастью, они всегда в критическую минуту подставляли под его тяжелую командирскую ношу свои плечи. Вот и сейчас руку помощи протянул ему нелюдимый и самоуглубленный Ксендз, который указал чуть ли не единственно возможный выход из трудного положения. И от благодарности друзьям у Артема сразу же стало легче на душе, каждая клетка словно бы запела, наполняясь упругой силой и жаждой немедленного действия. Поэтому он, к превеликому удивлению Довгаля, ответил на вопрос вопросом:

— Как у Павлюка с минами?

Ляшенко, который не раз в жизни попадал в еще более трудные ситуации, понял намерение Артема и ответил с улыбкой:

— Две осталось. В аккурат для нашего дела.

— А гранаты?

— С полтора десятка наскребем. Столько же наберется и бутылок с зажигательной смесью. Так что хватит на первый случай.

— Сколько отсюда километров до переправы на Тали? Взгляни-ка, Данило, на карту.

Но тут спохватился Довгаль:

— Я и без карты знаю: не более пятнадцати. Ну а если напрямик, то и того меньше.

— Это хорошо, очень даже хорошо, — вслух размышлял Артем. — Часа за три сможем туда добраться. Хотя нет, засаду на обрывистый берег стоит выслать немедленно. Хлопцам нужно, ведь, найти удобные позиции, окопаться и тщательно замаскироваться, чтобы вражеская разведка не обнаружила их преждевременно…

Услышав, что речь идет о горячем деле, Заграва тотчас же обратился к Артему:

— Слушай, командир, поручи это дело мне! Я же там со своим взводом, можно сказать, все бугры на собственном пузе излазил, каждый пень, каждый куст изучил. Пока вы туда на подбитых клячах дотянетесь, я такие выберу позиции, так замаскируюсь, что и под микроскопом никто ничего не увидит. Что, не веришь?..

Артем наперед знал: Заграве, и только Заграве, сможет он доверить такое ответственное и опасное дело — устроить на правобережье Тали засаду, а потом, после подрыва мостика, ударить карателям в спину. Конечно, храбрости или сообразительности не занимать ни Довгалю, ни, скажем, Колодяжному, однако в той кровавой заварухе, которая непременно поднимется на кручах, командиру кроме всех других качеств необходимо еще иметь и неупоминаемое в воинских уставах, а все же реально существующее боевое счастье, которое пока что всюду сопровождало Заграву. Ведь основной и, бесспорно, самый сильный удар, когда эсэсовцы поймут, что попали в западню, и в отчаянии бросятся на прорыв, выпадет именно на его группу. Но внезапно в памяти Артема почему-то возник бледный, почти прозрачный, непривычно суровый и сосредоточенный, весь забинтованный Мотренко, когда он лежал на опушке Бабинецкого леса на приувядшей траве у санитарной брички и в последний раз всматривался в нежную небесную лазурь. «Что, если и Василя ждет такая же участь? Вдруг фортуна сегодня отвернется от него?..»

А Заграва истолковал его молчание по-своему и прибегнул к хитрости:

— Нет, командир, давай по-честному! Вспомни, кто первым подал идею дать гитлерне по харе? Я! Это признал даже их преосвященство Ксендз. Следовательно, если по-честному, то мне первому принадлежит и право выбора позиции в бою. Что, не так, скажешь?

— «Первый, первому»… — недовольно передразнил его Довгаль. — У нас на флоте очень здорово разрисовывали хари в темном углу тем, кто вот так нахально перся в первые.

— А разве у вас на флоте все такие малахольные были, как ты?.. Я что, в обозники или кашевары прусь?.. — вскипел Василь.

Чтобы прекратить их неуместную словесную перепалку, Артем поспешил объявить свое решение:

— Сделаем так: для подготовки к новой операции разделим сейчас отряд надвое. Группу, которая немедленно отправится для размещения засады на правом берегу Тали, возглавит начштаба. Группой, которая обеспечит прикрытие и затем примет на себя лобовой удар карателей на левобережье Тали, командовать буду я…

Разлетелись от удивления брови Ляшенко. Разочарованно вздохнув, опустил голову Заграва. А Довгаль как-то неестественно громко засопел, затоптался на месте.

— Это не дело, командир, — обронил он после паузы. — Недавно на собрании партгруппы, как тебе известно, было принято постановление о совершенствовании руководства отрядом. Зачем же сейчас его нарушать?.. Ваше с начштабом дело — отдавать приказы, контролировать их исполнение и вносить по ходу дела соответствующие коррективы, а наша задача — их выполнять. Так давайте же все придерживаться партийных решений.