Белый морок. Голубой берег

— Тут что-то не то, — приблизился к нему Ляшенко, которому довгалевцы уже сообщили печальную новость. — Нужно немедленно организовать поиск Загравы и Хайдара! Это ведь горячие головы, того и гляди, могли броситься наперехват фашистским недобиткам. Так что, Артем, присмотри здесь, чтобы хлопцы вырыли… братскую могилу и снесли к подводам трофейное оружие, а я с первым взводом прочешу сейчас окрестные кустарники.

Однако устроенные Данилом розыски не дали никаких результатов. Через час первый взвод обшарил каждый куст, прощупал каждую ямку в радиусе почти двух километров от места боя, но ни на единый человеческий след так и не напал. Оставались не-осмотренными лишь заросли ольхи на заболоченном левом берегу Тали. И хотя всем было ясно: Заграва с Хайдаровым никак не могли туда попасть в разгар боя, однако педантичный Ляшенко в сопровождении хлопцев Колодяжного отправился вдоль течения прочесывать низкорослые чащи.

Не прошло и десяти минут после этого, как оттуда среди шелеста и треска ветвей внезапно прозвучал одинокий выстрел. В тот же миг яростно секанули автоматы, затем все стихло.

Чуточку погодя из зарослей появились вспотевшие партизаны, веся на руках Ляшенко.

— Ранило. Выше колена… Эх, нужно же нам было тыкаться в эти заросли! — И Колодяжный сердито выругался.

— В болоте что, немцы? — стиснул в руках автомат побагровевший Довгаль.

— Да один задрипанный эсэс отсиживался. Ночи, подлец, наверное, ждал… А мы, вишь, потревожили его…

С Ляшенко на руках партизаны приблизились к санитарной бричке, где их уже ждала Клава Лысаковна. Как только Данила опустили на зеленую постель, она властно отстранила от раненого всех, мгновенно распорола ему штанину. Из раны струилась густая темная кровь. Наложив жгут, Клава выпрямилась, смахнула со лба мелкий пот, попросила Артема:

— Пока я буду обрабатывать рану, пускай кто-нибудь быстро изготовит хоть какие-то лубки. Без них не обойтись, кость начисто раздроблена…

— Да разрывными же, гадюка, стрелял, — дрожал от бессильной ярости Кирилл.

И тут Ляшенко, который до сих пор не произнес ни слова, раскрыл глаза и с нескрываемой скорбью в голосе спросил:

— Стало быть, отвоевался я, друзья?..

— По крайней мере на ближайшие месяцы, — как приговор, произнесла Клава.

— На ближайшие месяцы… — повторил Данило, думая о чем-то своем. Лицо его вдруг посуровело, подернулось бледностью, а в глазах заледенела решительность. — Вы уж извините меня, что так случилось, но обузой для отряда я не стану…

— Такое скажешь, — выдавил из себя грустную улыбку Артем. — Мы тебе на Змиевом валу первоклассный курорт устроим. Через несколько недель о ране забудешь вовсе…

— Как уж будет. Сейчас не в этом главное… Сейчас нужно решить, что нам делать дальше… — с натугой проговорил сквозь стиснутые зубы Ляшенко, с трудом сдерживая боль.

— Что делать? Убираться отсюда как можно скорее нужно! — видя муки Данила, нервничал, не находил себе места слишком чуткий к чужому горю Матвей Довгаль.

— А как же Хайдаров? Заграва?.. — вырвалось у Колодяжного.

— А что Заграва?.. Без одного цыгана ярмарка будет. — Матвей по-своему истолковал загадочное исчезновение Загравы.

— Как так можно? Возвратятся хлопцы, а нас и след простыл…

— Не маленькие дети — сами дорогу в лагерь найдут!

— Ты что, покинуть друзей в беде предлагаешь? — насупил брови один из колодяжненцев.

Довгаля словно овод укусил:

— В беде?.. В какой такой беде? Ты что, собственными глазами ее видел?.. А может, это нам из-за этих оскребков беда!

— Эгей, сбавь обороты, моряк, дай и нашим слово сказать, — не прекращая обрабатывать рану, вмешалась в разговор Клава. — Оставлять кого-нибудь на произвол судьбы — подлость.

— Ха-ха! Они, может, сивуху где-нибудь уже лакают, а мне приказываешь их здесь ждать? Не до новых ли, случайно, веников?.. Или, может, пока еще одна стая эсэсовцев уцепится нам за «хвост»… Нет, спасибо, премного благодарен вам за такую ласку!

И тут Клава не выдержала:

— Послушай, отставной морской волк, а почему это ты разрешаешь себе говорить о хлопцах таким тоном? Они что, дезертиры? Скажи, кто дал тебе право так говорить о других?

— А как прикажешь говорить о том капитане, который бросает свою команду перед боем?

— А откуда ты взял, что Заграва бросил подчиненных? Может, с ним стряслась беда? Может, хлопцев сейчас где-нибудь… раскаленным железом пытают…

— Ну, в это я абсолютно не верю! — решительно запротестовал Кирилл. — Просто не могу поверить, чтобы Хайдаров и Заграва дали себя взять в плен. Притом без борьбы, без единого выстрела…

— Мы хорошо знаем своего командира: он скорее пулю пустил бы себе в лоб, чем сдался в плен, — поддержали Колодяжного партизаны.

— Эх, защитнички липовые! — в сердцах сплюнул Довгаль. — А где вы были, когда куры дохли? Почему же прозевали, не уберегли своего дорогого командира? Вот и полагайся на таких…