Белый морок. Голубой берег

— Да я говорил уже им… — показав желтые зубы, ответил тот сипло.

— Придется повторить. То, что вы там говорили, в счет не принимается. У нас в деле приема новичков существует железный порядок: каждый, кто хочет попасть в отряд, непременно подает письменное заявление, проходит собеседование с кем-нибудь из командиров, а уже потом командование решает, быть ему среди нас или нет.

— Так это что же, и мне писать заявление?

— Как все. Если хотите, можете сделать это здесь. Заходите! — Ксендз откинул рогожную завесу, прикрывавшую вход в пещеру. — Только осторожно, не ударьтесь головой о крепильную балку…

«Родич» без особой охоты протиснулся в темноту пещеры. Подав Колодяжному условный знак остаться у входа, Сосновский двинулся следом. Засветил керосиновую лампу, предложил гостю сесть за самодельный, грубо сколоченный стол в углу, придвинул ему бумагу и карандаш.

— А что писать? — спросил тот, располагаясь на сосновом бруске, стоявшем вместо стула.

— Ну, это уж ваше дело. Каждого ведь свои причины сюда приводят…

Посапывая, будто кузнечный мех, «родич» начал что-то медленно писать на бумаге, а Сосновский тем временем вытащил из планшета скрепленные вместе бумаги и переложил в карман. Через минуту-другую должен был наступить кульминационный момент задуманной операции.

— Все! Готово! — вытерев пятерней лоб, объявил «родич».

С большим вниманием Ксендз прочел его заявление, потом сказал с иронической улыбкой:

— Значит, вы, Степан Квачило, просите зачислить в партизаны… Клянетесь, что до последнего дыхания будете бороться с врагами… Обещаете старательно выполнять все приказы и распоряжения командования… Что ж, хорошо, квалифицированно написано! Но позвольте уточнить: приказы какого именно командования обещаете вы старательно выполнять и честно?

— То есть как какого? Вашего, известно, — глядя Ксендзу прямо в глаза, искренне удивился тот.

— И только?

Ничего не ответил на это Квачило. Лишь неопределенно пожал плечами, недовольно стиснул узенькие серовато-синие губы. Дескать, почему вы ко мне придираетесь?

— А как же тогда быть с «желудями», «ярмаркой», «покупателями»?.. — произнес Сосновский с этакой невинной улыбкой, будто речь шла о самых будничных вещах.

Готовясь к этой встрече, он заранее до деталей продумал ход словесного поединка и был более чем уверен: такой вопрос окажется самым неожиданным, можно считать, убийственным для противника. «Родич» если и не признает сразу полнейшего поражения, то, по крайней мере, начнет нервничать, лихорадочно искать выхода из тупика. Но на деле ни одна черточка не дрогнула на беспристрастном, будто глиняном, лице. Как и раньше, он непринужденно, будто младенец, смотрел Ксендзу в глаза, и было что-то непорочное, ангельское в этом взгляде.

— О чем это вы, товарищ… не знаю, как звать, — после продолжительной паузы спросил он наконец.

«А он не такое уж и примитивное чучело, каким показался с первого взгляда. Смотрите-ка, архангела из себя корчит! — заметил мысленно Ксендз. — Только посмотрим, что ты сейчас запоешь». Чтобы не терять зря времени, он неторопливо вынул из кармана и положил перед Квачило ворох писулек и приказал:

— Прошу ознакомиться!

Тот неохотно, будто делал Ксендзу огромное одолжение, скосил глаза на строчки:

«Желуди дозревают. Урожай богатый. Готовлю мешки. Позаботьтесь о подводе».

«Желуди нужны только спелые. Поезжайте на ярмарку и поинтересуйтесь ценами».

«На ярмарку скоро попасть не смогу. Но покупателей нашел. Могут дать хорошую цену: горобеевский староста Кравец, управитель имения барона Бунге какой-то Демба, староста из Пекарей Крайнюк, начальник полицейского «куста» в Кадрилях Евмен Шкиря, голова довжиковской управы Мурченко… Готовьте поскорее подводы».

Записка четвертая:

«Не мельчите! Нам крайне необходим оптовый покупатель. Такого можно найти лишь на ярмарке. Потому-то не засиживайтесь с товаром. Подводу вышлем на ярмарку».

Записка пятая:

«Дорога на ярмарку пока еще закрыта. Оптовика найти не могу. Но покупателей имею достаточно…»

— Зачем вы все это подсунули мне?

— В основном для размышлений… Ну и для того, чтобы вы внимательно присмотрелись к последней записке. Не заметили ли вы случайно, что она, как и ваше заявление, написана одной и той же рукой? Что бы это должно означать?..