Белый морок. Голубой берег

Наверху тем временем затихли плач и ругань, отзвучали тяжелые шаги, и снова наступила жуткая тишина. Значит, и Ковбу с домочадцами погнали на сельскую площадь. Что только их там ждет, что?.. Вот так и терзались Парменов с Ярветом в неизвестности, изнывая во тьме и духоте. Долгие, невероятно долгие часы терзались они. И самое ужасное — никто из них не имел ни малейшего представления, когда закончатся душевные пытки, когда им удастся вырваться из слепой западни.

Наконец, когда они окончательно потеряли счет времени и своим мукам, в сенях прошлепали чьи-то быстрые шаги, донесся шорох. Через минуту крышка приоткрылась, и в светлом квадрате отверстия показалось ясное личико Ковбиной дочери. «Убегайте, бога ради! Кодола эсэсов по хатам водит… Они все вверх тормашками переворачивают, вас ищут…» Из ее прерывистого рассказа авиаторы поняли, что эсэсовцы, собрав всех жителей села на площади, потребовали от них, чтобы немедленно был выдан советский парашютист, а когда толпа ответила на этот приказ суровым молчанием, нагайками заставили всех встать на колени. И стоят так, пока не будет указано место укрытия посланца с советской земли. «Они и до сих пор там все на коленях… — не могла сдержать слез девушка. — А ведь уже вечер… Кодола увидел, что вот-вот стемнеет и вы сможете тогда бежать, и принялся шушукаться с эсэсами. А затем повел их на наш угол делать повальный обыск… Тато шепнули мне, чтобы я через бурьяны выбралась с площади и вас предупредила… Так что бегите! Они скоро будут здесь…»

Не медля ни секунды, авиаторы выскочили в сени. Парменов быстро закрыл вход в погребок, надвинул на него пустую кадушку, а потом выглянул через приоткрытую дверь во двор. Уже вечерело. Солнце зависло над самым горизонтом, и длинные тени выстраивались в плотные шеренги, чтобы вскоре двинуться победным маршем по земле. Часок, один лишь часок продержаться бы еще в селе небесным братьям!

«Вы поскорее на грядки, — посоветовала девушка. — Там я вас картофельной ботвой прикрою. Только поскорее!»

Парменов подхватил на плечи стрелка и, сгибаясь под тяжестью, вдоль стены рванул на огород. Через какие-нибудь полсотни шагов упал в борозду, прикрытую с обеих сторон высокой картофельной ботвой. По междурядью на локтях выбрались на грядку, на которой были разбросаны для просушивания охапки привядшей ботвы.

К ним мотыльком выпорхнула и девчонка. Предусмотрительно оглянувшись по сторонам, она принялась торопливо собирать ботву вперемешку с лебедой и мышейкой и присыпать гостей. А после всего изо всех сил метнулась в заросли над Ужем.

Сержанты сразу же оценили находчивость Ковбиной дочери. Предложенное ею укрытие было весьма призрачным, однако довольно удобным. Из него легко выбраться, в случае необходимости можно защищаться, а главное — они видели, что происходит вокруг.

А происходило вот что. Через четверть часа на подворье Ковбы ворвались четверо эсэсовцев в сопровождении здоровенного косоплечего детины с повязкой полицая на рукаве. Двое черномундирников двинулись в хлев и курятник, а двое других вместе с полицаем бросились в хату. И сразу же оттуда донеслись грохот, треск, звон, матерщина. Что они там делали, неизвестно, однако вскоре повыскакивали с ног до головы в паутине, перьях, пылище. К ним подошли обыскивавшие хлев и курятник и принялись отряхивать друг друга. А полицай все еще задерживался в Ковбиной хате. Лишь после того как эсэсовцы направились к воротам, он вывалился из сеней с охапкой веревок и кремового шелка в ручищах и завопил на всю глотку: «А это видели?! Видели, черт побери?.. Разве я не говорил, что диверсант где-то тут спрятался? Эге, Кодолу еще никому не удавалось обмануть!..»

Сержанты сразу же узнали голос, который подбивал Ковбу на измену за «тыщу пополам». Значит, Кодола взял верх… И как же это они забыли о парашюте? Хотя куда они могли его девать в такой спешке?

Как только эсэсовцы увидели необычную Кодолину находку, гончими подскочили к нему, с недоверием и даже испугом начали рассматривать, ощупывать кончиками пальцев парашютный шелк. А потом все сразу громко заговорили, выпустили в небо длинную очередь из автомата, явно сигнализируя кому-то об этом событии. Через минуту-другую к подворью Ковбы подкатила запыленная легковая машина, из нее вывалился неуклюжий эсэсовский фюрер с серебристым переплетением на каждом погоне. Кодола, не выпуская из рук добычи, побежал рысцой ему навстречу, бормоча на ходу: «Вот видите, высокий пан, я оказался прав. Нашелся след советского парашютиста… Теперь, можно сказать, диверсант в нашем кармане. Не пожалейте обещанной тыщи, и я… Прикажите только пригнать сюда всех жителей, а потом уж положитесь во всем на меня. Не беспокойтесь, я ничего супротивного вашему духу не буду делать! Просто загоню всех голопузых выродков в Ковбину хату, поднесу подожженный жгут соломы под стреху… Голову даю на отсечение, все бебеховские лентяи тотчас же развяжут языки и выдадут, где прячется советский парашютист…»