Белый морок. Голубой берег

Как только Синило отправился в Бебехи с пятью туго застегнутыми в эсэсовские мундиры партизанами, Матвей сразу же почувствовал необычайное облегчение на сердце. Теперь пусть не ждет пощады этот выродок Кодола! Матвей ни капельки не сомневался, что по-крестьянски хитрющий, до безрассудства храбрый Семен непременно свершит справедливый суд над бебеховским предателем: одновременно он верил, хотел верить, что с хлопцами ничего плохого не случится, они благополучно возвратятся под вечер в Каменку. Лишь бы не подстерегла их слепая случайность в дороге. Стремясь отвести от Семеновой шестерки всякие напасти, уберечь от опасностей, Матвей мысленно сопровождал ее…

Он отчетливо представил, как вдали, за болотистым лугом, раскинулись росистые травы, окутанные призрачным, чуточку подкрашенным сверху вечерним заревом туманом. Матвей не заметил, откуда появилась на этих лугах Софья, потому что увидел ее как-то внезапно. Она шла высокая, стройная, с распущенными до пояса черными волосами, перехваченными шелковыми нитками. Легкая и привлекательная, она не шла, а, казалось, плыла куда-то в длинной полотняной сорочке, щедро вышитой на груди и рукавах. Не помня себя от радости, он изо всех сил бросился ей наперехват, но, диво дивное, как ни старался, как быстро ни бежал, однако догнать не мог. Попытался крикнуть, чтобы она подождала, но голоса не было. Так и проснулся, охваченный немым отчаянием оттого, что не мог догнать ту, которую не сумел перехватить и два года назад…

Вытерев обильный пот со лба, Матвей вздохнул и повернулся на другой бок. Но только лишь смежил веки, как перед ним снова предстала Софья. Только на этот раз он видел ее не на лугах, окутанную вечерними туманами, а среди разбушевавшегося, вздыбленного моря, которое густо вскипало пеной, неудержимо бурлило в барашках под беспощадными ударами ураганного ветра. Лишь раз в жизни, во время службы на эсминце, пришлось Матвею пережить такой бешеный шторм на подходе к Новороссийску, но он наверняка знал, что в разъяренном морском аду долго не продержаться даже самому лучшему пловцу. А как же Софья, которая, кажется, толком и плавать не умеет?.. Когда он оказался на миг на самом гребне крутой волны, успел рассмотреть среди брызг протянутые к нему в надежде Софьины руки, ее наполненные ужасом глаза с расширенными зрачками, но тут его снова швырнуло в бездну, и Софья исчезла из поля зрения. И он сном-духом не ведал, удастся ли еще раз ее увидеть или нет? Сколько ни старался, но пробиться к ней сквозь рев, сквозь крутые волны не мог. С каждым новым взлетом на гребень водяного вала он с ужасом отмечал, как медленно, но неуклонно волны отдаляют, разъединяют их с Софьей. Почувствовав свое полнейшее бессилие, он в отчаянии закричал и… проснулся.

Минуту-другую молча и неподвижно лежал, прислушиваясь, не разбудил ли случайно своим криком хлопцев. Нет, после ночной беготни все спят, как младенцы. Вскоре к нему тоже начала украдкой подбираться дремота. Но только лишь закрылись глаза, как он сразу же увидел перед собой улыбающуюся Софью в свадебном венке на голове. Будто ошпаренный Матвей вскочил с походной постели, обхватил голову руками. «Что все это должно означать? Почему образ Софьи то и дело мерещится мне?.. Не стряслась ли с нею беда? А может, именно сейчас ей нужна моя помощь? Может, она зовет меня в эту минуту…»

Более двух недель не выпадал Матвею случай наведаться в Бантыши, и сейчас ему так захотелось податься туда, чтобы хоть издали увидеть Софью, переброситься с нею словом-другим, что даже свет померк в глазах. Но как увидеть Софью, если к Бантышам от Каменки не один десяток километров? Обдумывая маршрут, по которому второй взвод должен был возвращаться к Змиеву валу после диверсии под Коростенем, командиры специально наметили его трассу подальше от Бантышей, где в доме Григора Коздобыча располагался секретный партизанский лазарет. Чтобы добраться туда, теперь нужно было сделать большой крюк.

«И все равно мы его сделаем! Какая разница, где «лисьи петли» крутить? Хотя раненый… Кстати, что делать с тяжело раненным радистом? Неужели будем сотни километров трясти его по бездорожью? Нет, как там ни крути, а лучше всего переправить его в Бантыши под надзор Григора и Софьи. В самом деле, почему бы не переправить туда Парменова? — ухватился Довгаль за спасительную мысль. — Да, да, мы непременно его туда отвезем! Ну а что малость отклонимся от намеченного маршрута… Когда изменяются обстоятельства, должны изменяться и направления маршрутов!»

Матвей готов был немедленно, не дожидаясь наступления сумерек, отправиться в Бантыши. Но ведь не было группы Семена Синило. И он, сгорая от нетерпения, стал ожидать возвращения шестерки.

Синиловцы возвратились к берегам Каменки перед заходом солнца. Разомлевшие, еще полусонные партизаны вяло пережевывали сухой паек, когда вдали послышался стремительный конский топот и в их расположение донеслось шутливо-залихватское:

— Для встречи героев, взвод, смирно!