Беньямин и Брехт — история дружбы

Сохранилось немного высказываний Брехта о Беньямине после его смерти, но имеющиеся свидетельствуют, что Брехт оставался высокого мнения о творчестве друга. Особенно недвусмысленным был отзыв, сделанный им сразу же по прочтении тезисов о философии истории. Беньямин собирался отправить Брехту экземпляр работы «О понятии истории» [303]. Ретроспективно одобрение Брехта подтверждает, что Беньямин не ошибся, выбрав его одним из первых читателей тезисов:

Скажу вкратце, этот небольшой трактат написан ясно, сложные вопросы в нем изложены просто (несмотря на всякие метафоры и иудаизм), и я с ужасом думаю, как мало людей, способных понять такую работу, пусть даже неправильно⁵⁴².

Понятия «ясно и просто» у Брехта связаны с замечанием Гюнтера Андерса, передавшего ему рукопись со словами: «она темна и запутана», «кажется, слово „уже“ при этом тоже прозвучало» (записал Брехт)⁵⁴³

.

Эти тезисы позволяют заглянуть в творческое общение Брехта и Беньямина по вопросам философии истории. Эта дискуссия неотделима от самой обстановки эмиграции. Здесь интересно не кому первому пришла в голову та или иная мысль и кто потом её использовал, а то, как развивались эти временами поразительные отношения, как они влияли на взгляды друг на друга, сближая их.

Беньямин и Брехт отрицали оптимистическую веру в прогресс. В заметке 1931 года Брехт критиковал социалистов за «прямолинейную трактовку прогресса», «пагубно сказавшуюся на понятии диалектики»⁵⁴⁴. В тезисах «О понятии истории» Беньямин отвергал социал-демократическое «видение прогресса»⁵⁴⁵

. Инстинктивно отвергая идею автоматического прогресса и опасаясь, что фашизм может победить — а в этом случае прогресс и катастрофа станут синонимичны, — они оба противились уверенности в конечной победе, присущей коммунистическому движению[304].

Сомнения в картине мира, основанной на принципе «бесконечного совершенствования человечества»⁵⁴⁶, позволяли таким категориям, как прерывание, деструкция, отсутствие преемственности предстать в новом свете. «Сознание подрыва континуума истории свойственно революционным классам в момент действия», — писал Беньямин в Тезисе XV⁵⁴⁷

. В связи с работой о Бодлере Беньямин записал наблюдение, сделанное Брехтом в разговоре, возможно, летом 1938 года:

Наблюдение Брехта: пролетариат живет медленнее, чем буржуазия. Примеры, которые дают его борцы, прозрения его лидеров не устаревают. Во всяком случае они устаревают гораздо медленнее, чем эпохи и великие деятели буржуазии. Волны моды разбиваются о rocher de bronze [305] пролетариата. С другой стороны, побеждая, буржуазные движения всегда приобретают оттенок моды⁵⁴⁸

.

Это утверждение, построенное так, чтобы скрыть его визионерство, даже иллюзорность, было значительным образом трансформировано в тезисах Беньямина. В черновиках «Бодлера» Беньямин уже предвосхищал формулировку: «цитирование как принцип прерывистости» — «цитирование истории» — далее: отказ от преемственности как направляющая идея буржуазии, преемственность как направляющая идея пролетарской традиции[306].

С точки зрения философии истории и эстетики в спорах около 1930 года, в которых участвовали Беньямин и Брехт, использовались такие понятия, как «сокрушение [государства]» и «подрыв»[307]. Симптоматичная утрата веры в непрерывность и конечность прогресса привела к практическим последствиям. Так в интеллектуальной истории укоренились такие важные для авангардной эстетики категории, как прерывание, «разложение на элементы», шок, цитата, деталь, фрагмент, монтаж, эксперимент. Историческая дистанция как условие познания и необходимость четкой границы между прошлым и настоящим — это функциональные, прагматические соображения относительно сценического действия, которые можно найти как в «Малом органоне» Брехта, так и у Беньямина в «Происхождении немецкой барочной драмы» и «Парижских пассажах»[308].