Беньямин и Брехт — история дружбы

Каждый раз, когда нам казалось,Что ответ на вопрос найден,Один из нас дергал за шнурок:Висевший на стене свернутый в рулон китайский экран, падая,

Раскрывался, и с него смотрел на нас человекС выражением сомненья на лице.«Я — Сомневающийся, —Говорил он нам. — Я сомневаюсь в том, что

Работа, которая съела у вас столько дней,Вам удалась. <…>Находитесь ли вы действительно в потоке событий?Согласны ли

Со всем, что будет? А будете ли вы? Кто вы? К комуВы обращаетесь? Кому будет полезно то, что вы говорите?»⁵¹¹

Что сказал Беньямин? «Всё вопросы в лоб, несомненно. Однако нам, — говорит господин Койнер, — нечего бояться такой грубоватости, когда у нас для них припасены самые рафинированные ответы»[284].

Брехт критически отзывался о работах Беньямина «Автор как производитель», «Франц Кафка» и «Париж Второй империи у Бодлера». Мысли Брехта об эссе «Автор как производитель», записанные Беньямином после разговора в больнице Свендборга 3 июля 1934 года, представляют собой частные возражения на тезисы Беньямина, возникшие, в свою очередь, в ходе дискуссий с Брехтом. Беньямин так сформулировал возражения:

Я выдвигаю теорию, что решающий показатель революционного значения литературы состоит в том, насколько технические новшества изменяют художественные формы и, следовательно, средства интеллектуального производства. Брехт соглашался признать значимость этого тезиса только для одного вида автора, писателя из верхушки среднего класса, к которому он причислял и себя⁵¹².

«Интересы писателя из верхушки среднего класса и пролетария объединяет лишь одно: стремление к развитию своих производительных сил». Будучи производителем, он превращался в пролетария, что объединяло его «солидарностью [с пролетариатом] во всех отношениях». Возражения Брехта были нацелены на уточнение формулировки тезисов Беньямина. Фундаментальное согласие делало возможным различие мнений по отдельным вопросам. Даже наблюдение, что у Беньямина «критика пролетарских писателей типа Бехера» была «слишком абстрактной»⁵¹³, можно понять как желание развить мысль Беньямина.

Иначе обстояло дело с эссе «Франц Кафка», написанным Беньямином для Jьdische Rundschau и законченным еще до поездки в Данию в июне 1934 года. Кафка обсуждался в дискуссиях с лета 1931-го. Брехт «буквально проглотил» его посмертный сборник «Как строилась китайская стена»; Беньямина удивляло брехтовское «в целом позитивное отношением к Ф. Кафке»⁵¹⁴. Беньямин мог рассчитывать на понимание Брехтом его работы, однако дневниковые записи за август 1934 года выдают разочарование тем, что вначале Брехт никак не высказывался об эссе на протяжении более трех недель, а впоследствии разразился жестокой критикой:

Три недели назад я дал Б. прочесть мое эссе о Кафке. Несомненно, он его прочёл, но сам не стал о нем заговаривать, отвечая уклончиво, когда я дважды пытался перейти на эту тему. Наконец, я забрал рукопись без обсуждения. Вчера он вдруг снова упомянул об эссе. Резко сменив тему разговора, он заметил, что и я не смог отказаться от письма в дневниковой форме, в стиле Ницше. Например, моё эссе о Кафке — оно обращено к Кафке только с феноменальной стороны — произведения рассматриваются как нечто возникшее само по себе — да и сам автор тоже — то есть оказываются вырванными из жизненного контекста — даже оторванными от автора. Всё в моей работе постоянно сворачивает на вопрос о сущности (S. 526 f.).