Без иллюзий

Михаил в своей жизни тоже очень часто откладывал выполнение нелюбимых дел на крайний срок, но он всегда был готов при этом работать без отдыха чуть ли ни день и ночь – так повелось у него со студенческих времен, и того же отношения он ждал и от нынешних виновников аврала, среди которых Саша занимал отнюдь не последнее место. Изобилие предварительных исследований, о которых он не без гордости сообщил Михаилу во время детального знакомства с положением дел, показалось солидной основой для практических работ только на первый взгляд – почти никакой роли они на самом деле не играли. Даже когда это не было туфтой, можно было легко показать, что на основные процедуры разработки тезаурусов вообще и макротезауруса в частности они никак не влияли. В лучшем случае благодаря тому или иному способу кодирования лексики слегка экономилось машинное время (что опять-таки не было убедительно доказано), но и это на самом деле было предметом заботы в первую очередь программистов, а не лингвистов, зато на содержательную обработку черновых материалов, подготовленных с помощью ЭВМ, отводился совершенно недостаточный объем ресурсов. Иными словами, Горскому пришлось не без огорчения удостовериться в том, что его представление о Борисполльском, который будто бы вошел во взрослую фазу развития и теперь старается показать себя серьезным исследователем, а не халтурщиком, цинично полагающим, что для диссертации может сойти что угодно (на то она всего лишь и диссертация), далеки от действительности. Да, не все было халтурой, но почти всегда это было НЕ ЕГО, а заимствованной идеей у кого-то на стороне, не говоря уже о том, что и очень мало относящейся к главному делу. И еще Михаил с абсолютной убежденностью понял, как Бориспольский боится лично предъявлять заказчикам из международного центра НТИ СЭВ не только итоговую работу, но и просто появляться перед ними для любых переговоров. Вместе с тем, они оба – и Бориспольский, и Горский – были одинаково хорошо знакомы со всеми, кто персонально представлял заказчика – поскольку в рабочей комиссии из представителей разных стран участвовали и тот, и другой; причем Михаил был делегирован туда еще от Антиповского центра. Практически там роль первой скрипки играл человек с очень подходящей для этого фамилией – Скрипкин. По образованию он был механиком, выпускником мех-мата МГУ, но курировал вопросы лингвистического обеспечения, а не математического, то есть программного, как обычно случалось с выпускниками мехмата, если они не находили себе применения ни в теоретической механике, ни собственно в математике.

Виктор Александрович Скрипкин был отнюдь не глупый человек, и в вопросах создания и применения информационно-поисковых языков разбирался уже в достаточной степени, чтобы грамотно руководить дискуссиями по данной теме, и фактически имел лишь один изъян – никакого собственного опыта работы по созданию классификаций и тезаурусов у него не было, однако он был слишком амбициозен для того, чтобы признать, будто он кому-либо уступает в этой части. По своему убеждению он был более компетентен, чем все остальные члены комиссии. От одного знакомого Михаил однажды услышал, что Скрипкин называет себя не кем-нибудь, а Штирлицем – героем шпионского киноромана Юлиана Семенова «Семнадцать мгновений весны», штандартенфюрера СС из шестого главного управления имперского управления безопасности гитлеровской Германии. Этот советский супер-агент делал в кино чудеса, имевшие место либо благодаря собственной изобретательности и находчивости, либо по счастливому для него стечению обстоятельств. Обаятельный красавец (это было заслугой актера Вячеслава Тихонова) Штирлиц был хорош со всех сторон, и, видимо, именно то же самое представлял о себе Скрипкин.