Без иллюзий

На секции научно-технического совета под председательством Саакова рассматривался предварительный вариант трехъязычного международного тезауруса ИСО по стандартизации, доклад делал заведующий сектором отдела Горского Владислав Афанасьевич Пигур, а его оппонентом выступила Людмила Александровна Фатьянова. Доклад Пигура не вызвал у Михаила особых нареканий. Но чего только ошибочного не нашла в его материалах Люда! Со страстью, достойной лучшего применения, она буквально занялась ловлей блох. Нельзя сказать, что их не было. Были, разумеется, были. Но ведь эта работа тоже прошла под ее руководством! Зачем же тогда вместо указания типовой ошибки было перечислять все до одного случаи ее конкретного проявления? Кому она мстила своей свирепой разнузданной критикой? Пигуру? Горскому? Или себе? На этот вопрос было трудно ответить. Михаил был удивлен и лишь слегка раздосадован. Работу, конечно, все равно приняли, обязав исправить недостатки – Саакову не было расчета провалить работу, за которую он тоже отвечал как руководитель направления, да и стадия разработки была еще не такой, когда можно ожидать серьезной критики из-за границы, так что пока все могло оставаться шито-крыто. Но Людин темперамент! Неужели она настолько ненавидела Пигура, вообще говоря, несколько странного, но толкового и намного более добросовестного в деле человека, чем Саша Бориспольский, который подставил Люду под гораздо большую угрозу, чем строптивый, но невредный Пигур, и однако не перестал Люде нравиться? Если же она имела в виду навредить ему, Горскому, то почему не вела себя подобным же образом и по отношению к макротезаурусу для института НТИ СЭВ? И, наконец, почему она до такой степени забылась, что уже не помнила о себе? Ведь желающих лягнуть ее за ее же собственные упущения хватало – у Михаила был уже не один случай удостовериться, что это так. И тем не менее – Люду как прорвало. Объяснить это отсутствием ума не получалось. Предполагать, что она настолько раздосадована тем, как Михаил сумел справиться с проблемами, благополучного разрешения которых она уже не видела, ему как-то не хотелось. До сих пор у Михаила не было сомнений, что Люда, какие бы чувства ни бушевали в ее душе, все-таки продолжает любить его (как стало ясно позднее, в этом он не заблуждался). И, однако, можно было допустить мысль, что она таким образом мстит ему, что он ВМЕСТО неё полюбил другую женщину и женился на ней, пусть даже по ее, Людиной, вине, из-за ее собственной, Людиной, тактической ошибки?

Возвращаясь после заседания секции к себе в отдел, Михаил увидел стоящих вместе на лестничной площадке Пигура и того самого Юрия Ильича Блохина, которого привел за собой в качестве своего первого заместителя директор Панферов. Блохин уже не был ни первым заместителем директора, ни просто заместителем. Причин понижения в чине Михаил не знал, но считал допустимым предполагать, что и сам Юрий Ильич мог отказаться от ведущих ролей в тех делах, в которых он не чувствовал себя ведущим. Ведь он был известным специалистом по прецизионным скоростным подшипникам качения. Чувствовалось, что информационная тематика его за живое так и не схватила. Михаил подошел к этим двоим, видимо, обсуждавшим выпад Фатьяновой против работы собственного отдела. Михаил начал без обиняков:

– Вы можете мне объяснить, что случилось с Людой? – спросил он у Блохина.

Тот знал ее дольше своих собеседников, еще по агрегатному конструкторскому бюро.

– Вас это удивляет? – спросил в ответ Блохин.

– Не то слово! Ведь все работы, которые сейчас завершаются, были в основном сделаны при ней. И все закончилось успешно.

– Возможно, как раз именно потому, что без нее – и так успешно, – серьезно отозвался Блохин.

Пигур ничего не сказал. Видимо, у него с Людой были свои давние счеты.

Да, после окончания первого квартала своей повторной работы в институте Михаил Горский помимо большой усталости вынес еще и вполне определенные впечатления после нового знакомства со своими старыми коллегами. Лучше они не стали – это точно. Бориспольский по-прежнему мог выдавать туфту, лишь немного улучшив ее качество. Люда показала себя не столь разумной, как выглядела раньше. Ее было легче простить, поскольку она была во всех отношениях красивой и славной женщиной, за исключением одного – интересы административной карьеры были для нее превыше всего. В этом Люда призналась Михаилу сама. По ее словам, она оставила любимого человека после того, как ушла к нему от мужа, но вернулась обратно, когда убедилась, что иначе это может плохо повлиять на психику дочери, и что её карьере развод с мужем может очень сильно повредить. Людин муж был однолюб и ревнивец. Пока жена жила не с ним, он учинял бесконечные набеги и скандалы, вероятно, грозился испортить ей всё, что только можно испортить члену партии при обращении в парторганизацию.