Без иллюзий

Обе гипотезы, какая бы из них ни оказалась верной, устраивать Горского никак не могли. От хамства перебираться к еще бо́льшему заведомому хамству, хотя и за бо́льшие деньги, было бы непростительно глупо. Если же он не подходил Скрипкину или институту по какой-либо причине, отказ можно было бы обставить совершенно иначе, сославшись, например, на то, что его кандидатуру не поддержали в кадрах или на то, что было принято решение закрыть все вакансии, пока шла проверка его анкеты. Как бы то ни было на самом деле, Михаил объявил, что от претензий на предложенное место отказывается, а потом рассказал об этом Музрукову, прибавив, что очень хотел бы сменить работу, где его уже порядком припекают, да только не видит смысла менять Белянчикова с Антиповым на Скрипкина с Сумароковым (Сумароков являлся директором института и одновременно зятем второго по рангу деятеля в КПСС – секретаря политбюро ЦК КПСС по идеологии товарища Суслова). И тут в ответ ему Музруков разразился неожиданной и очень лестной для Михаила тирадой: «Раз вы до сих пор ходите в спортивные походы, они вас не сломят!» Михаилу удалось подтвердить, что это так. А каким объектом командовал Музруков – отец и кем были безымянные академики, державшие его сына Колю у себя на коленях, Михаил узнал двадцать лет спустя (прямо как у Дюма!) из опубликованных в журнале записок академика Сахарова. Дважды герой социалистического труда генерал госбезопасности Музруков оказался начальником Арзамаса-16, то бишь Сарова, а академиками Юлий Борисович Харитон, Яков Борисович Зельдович, сам Андрей Дмитриевич, а возможно, и кто-то еще из занятых в атомном проекте не столь долгое время – такие, как академики Тамм и Гинзбург. Кстати, о генерале Мурзукове отъявленный диссидент Сахаров отзывался вполне положительно и как о руководителе, и как о понимающем в деле человеке.

И вот, всего месяцев через семь-восемь после достопамятного случая со Скрипкиным, Михаилу снова предстояло вступить с ним в противоборство, причем уже в новом качестве – как поставщику недоброкачественного товара. Ибо дать еще один квартал на доработку или хотя бы условно принять макротезаурус под обещание Михаила доработать его вне плана, Скрипкин уже отказался. На руках у Михаила был всего один козырь, с которого он, правда, не собирался заходить – и все-таки немного действующий на психику противника – в институте СЭВ не могли не знать, что лично он не работал над макротезаурусом и трех месяцев. Это создавало некоторую свободу для маневра.

В определенный для сдачи заказчику срок Михаил с еще одним старшим научным сотрудником – одному было просто не донести – привезли в институт НТИ СЭВ основной алфавитный постатейный указатель макротезауруса вкупе с указателем иерархических отношений между дескрипторами этого словаря – и то и другое в виде распечатки с ЭВМ. Скрипкин, посмотрев на огромную груду бумаг, отчасти перелистав оба указателя, скривив физиономию, подписал акт о сдаче-приемке изделия, выполненного командой Фатьяновой-Бориспольского. Видимо, только в этот момент он понял, что выгоднее было бы принять предложение Горского и согласиться на условную приемку. Теперь же он вынужден был подписаться под приемкой, которая могла стать окончательной, поскольку уже не сопровождалась никакой, даже устной, договоренностью, что институт Панферова в ближайший квартал устранит выявленные недостатки. Формально придраться было не к чему – материал был представлен в полном объеме, причем настолько огромном, что проработать его с целью одной только критики вряд ли можно было успеть за один квартал всему составу отдела Скрипкина. Конечно, можно было жаловаться на подрядчика, а директор в качестве зятя Суслова подходил для этого больше, чем кто-то другой, но здесь тоже было опасно перегибать палку, она могла ударить самого Скрипкина другим концом – дескать куда ты смотрел больше двух лет, как спланировал работу, если в техническом задании и договоре ничего не было сказано ни о процедуре апробации макротезауруса, ни о его доработке? Полковник, сотрудник Скрипкина, правда, не удержался от нелестных слов в адрес Бориспольского, но что было толку стегать море плетьми? Так что с одним горящим делом, правда, самым объемным и важным, Михаилу удалось справиться успешно, отчего перевели дух в первую очередь даже не он сам, а Люда Фатьянова и Саша. Остальное было хоть и хлопотно, но немного проще. Михаил уже не ждал, что спасенные от удара будут его благодарить, однако не думал, что признательность будет выражена совсем неожиданным образом.