Без иллюзий

По возвращению из Саянского похода Михаил был вынужден с головой уйти в разбирательство новых происшествий с Зоськой и вокруг нее. Прежде всего он подозвал к себе заместительницу Зеленко, которая в его отсутствие подписала табель с указанием двенадцатидневного заболевания Зоськи. Заместительница представляла собой даму с крупными тяжелыми формами тела что спереди, что сзади и слишком сильно размалеванным лицом с пустоватым взглядом, усугублявшим не очень приятное впечатление от ее лица. По профессии она была учительницей литературы и русского языка, прежде работала в отделе Титова-Обскурова, где стала его любовницей, а когда Лидию Басову из заместителей Горского возвели в заведующую отделом УДК, Титов вместо нее поставил Тину. Толку от нее в отделе по основной тематике не было ровным счетом никакого, хотя образование позволяло ей и без дополнительной подготовки приносить некоторую пользу при обработке словарной информации, однако она предпочитала не делать ничего, ограничиваясь минимумом действий организационного порядка. Михаил сильно подозревал, что ее может волновать только секс, но проверять гипотезу у него не было ни надобности, ни охоты. Зеленко постаралась подробно объяснить, что с Зоськиным бюллетенем, а, следовательно, и с табелем все правильно. – «Тогда чем вы объясните, что по штампу погранслужбы в ее заграничном паспорте она пересекала границу, вернувшись в СССР еще до начала болезни по немецкому бюллетеню?» На этот вопрос Тина побоялась ответить – самым явным образом побоялась. Апломб в защите Зоськи как ветром сдуло. Михаил пристально смотрел Тине в глаза и видел, что говорить ей больше нечего, если она не хочет увязнуть во вранье еще сильней. Но все-таки она выдавила из себя, хотя и не самым твердым тоном, еще одну ложь. – «Михаил Николаевич, ответственной за ведение табеля в отделе является Наталия Викторовна Меркулова-Седова. Она проставила Юдиной дни болезни согласно ее бюллетеню, я только его подписала.» – «А вы не находите, что ваша работа в отделе, которая сводится к мелким организационным вопросам и без того не столь обременительна, чтобы перекладывать ее на кого-то еще? Допустим, вы поверили немецкой бумаге, но когда выяснилось, что это липа, почему вы не сделали ничего для выяснения истинного положения вещей? Почему вы позволили скандалу принять такие масштабы? Ведь Юдина с вашей помощью могла бы выйти из пикантной ситуации более приличным образом.» – «Каким?» – «А вы не догадываетесь? По крайней мере испросить отпуск на две недели за свой счет, а не пытаться представить прогул рабочими днями.» – «Но ведь было уже поздно.» – «Поздно стало после того, как по вашей с ней милости дело дошло до отдела кадров. Ведь шум начался сначала здесь – и лишь потом достиг ушей отдела кадров.» – «Я исходила из того, что нельзя так подставлять свою сотрудницу, как это сделали другие работники отдела.» – «А в результате подставили и меня, и себя, и весь отдел в угоду безмерной наглости Юдиной. Вы что, не понимаете до сих пор, как это возмутило людей?» – «Все равно подставлять своих – это не дело.» – «Об этом мы еще поговорим.» – пообещал Михаил, обрывая разговор.

Зеленко отплыла от его стола с видом оскорбленного достоинства. Затем Михаил приступил к поголовному опросу сотрудниц, предупредив предварительно всех, что слушать сразу весь греческий хор он не желает. Первой он подозвал Наташу – ту самую Наталию Викторовну Меркулову, на которую пыталась переложить свою вину Зеленко. Михаилу было известно, что она приступила к работе в отделе после окончания Историко-архивного института в последний день заведования отделом Михаила Петровича Данилова. Следовательно, с Людой Фатьяновой ее не связывали какие-либо особые отношения, по крайней мере – до поступления.

– Наташа, расскажите, какова была процедура заполнения злосчастного табеля.

Эта молодая, очень скромно, но достойно державшаяся замужняя женщина сразу же после первого знакомства с ней вызвала у него полное доверие.

– Я впервые столкнулась с подобной ситуацией, Михаил Николаевич. Тина Александровна молча передала мне немецкий бюллетень, и я спросила ее, что мне с ним делать. Она недовольно спросила: «А вы не знаете?» – «Не знаю,» – ответила я. – «Внесите дни ее болезни в табель.» – «А как мне отмечать в бюллетене время ее выхода на работу? Я – по-немецки не понимаю.» – «Вы проставьте дни болезни в табеле, а об остальном пусть думают в кадрах.» Я проставила, как она сказала, и дала ей на подпись. Она посмотрела и подписала.

– Понятно, – сказал Михаил. – А еще мне бы очень хотелось понять, какую это политику в пользу Зоси вопреки всем интересам отдела за моей спиной проводит Зеленко, и почему? Вы могли бы объяснить мне хоть что-то?

Михаил видел, что Наташе не очень хочется отвечать на прямо поставленный вопрос, но что в то же время она знает некий ответ на него. Поколебавшись немного, она все-таки высказала свое мнение.