Без иллюзий

– По правде говоря, в отделе уже давно, еще до вашего прихода, ходили слухи о том, что она предоставляет свою квартиру для свиданий кое-кому из начальства.

Не сомневаясь, что это так, Михаил подтверждающее кивнул. Наташа продолжила. – Упоминались Титов-Обскуров и Тина Александровна, а также Людмила Александровна Фатьянова и ее друг Тувин. Вы его, наверно, не знаете.

– Нет, как раз немного знаю. Не столько его, сколько о нем, – сказал Михаил. – Кажется, он уже давно уехал за бугор.

– Да, где-то лет пять назад, – подтвердила Наташа.

– Но вы полагаете, что и Людмила Александровна, и Зеленко до сих пор сидят на Зосином крючке?

Наташа кивнула.

– Теперь мне становится понятным поведение Тины, – сказал Михаил. – А как вела себя Люда?

– Пока – никак. Она сейчас в отпуске, о скандале еще ничего не знает. Думаю она тоже окажется в сложном положении.

– Если я дам этому делу ход, – подумал Михаил, но промолчал.

– Михаил Николаевич, мне кажется, вам есть смысл расспросить Нору Яковлевну. Она о некоторых вещах знает больше, чем я.

– Хорошо, расспрошу.

Нора Яковлевна Кирьянова, в обиходе просто Наташа, была его старой сотрудницей еще по тому отделу, из которого его выставила Мария Орлова. На правах давнего знакомства, а также потому, что она приходилась родной племянницей Татьяне Кирилловне, которая всегда благосклонно относилась к его любви сначала с Олей Дробышевской, а потом и с Ликой Медведевой, Наташа, еле сдерживая свои бурные эмоции, громко зашептала:

– Миша, эта Зоська с помощью Тины устроила черт знает что! Она ведет себя так, будто ей все всё должны, а она никому ничего.

– Заметил, – подтвердил Михаил.

– Понимаете, у себя на квартире она устроила настоящую хазу.

– Знаю, – снова подтвердил Михаил. – Вы мне лучше объясните сначала, чем она зарабатывает, на что, кроме оклада, живет?

– Это не секрет! Главные ее доходы – от спекуляции. Прежде она и сама об этом трепалась. В частности, и эта поездка в ГДР была не в гости, а за барахлом. Кого она купила в Германии и чем именно – деньгами или собой, сказать не берусь, но, возможно, и тем, и другим. Мария Васильевна Чурова-Чураева (это была начальница отдела кадров, в юности настоящая разведчица-партизанка) мне по секрету сказала, что Плешакову звонил ее покровитель – полковник из КГБ.

– Интересно! И что он потребовал от Плешакова?

– Чтобы дорогую Зосю Андреевну оставили в покое.

– Ввиду выполнения ею особых заданий в интересах социалистической Родины?

– Вот именно! Представляете, что она за фрукт!?

– Уже представляю.

– Миша, сделайте что-нибудь, чтобы унять эту девку! Ну ведь невозможно мириться с этим!

– Я и не собираюсь, – ответил Михаил.

– Я могу об этом сказать остальным?

– Только тем, кто не будет звонить об этом на всех перекрестках. Вы меня понимаете?

– Понимаю, Миша, хорошо понимаю. Да, Миша, забыла вам сказать, – спохватилась Нора. – Диагноз «вегетососудистая дистония» можно поставить каждому второму человеку в отделе. Имейте это в виду.

До сих пор Зоська не рисковала появляться на работе в надежде, что со временем скандал утихнет сам собой. Она снова болела, на сей раз, наверно, опять этой вегетососудистой дистонией.

Михаил задумался. Положение действительно было и сложным, и более чем неприятным. Участие Зеленко и, весьма вероятно, Фатьяновой в этом конфликте на стороне бесстыжей зарвавшейся девки, судя по всему, состоявшей также на вспомогательной службе у КГБ, создавало дополнительные трудности для борьбы с ней. Плешаков мог только радоваться изо всех сил. Наконец-то он почувствовал, что нашел управу на Горского, который позволял себе делать в своем отделе все, что хотел, думая, что имеет дело с какими-то несмышленышами. Не зря он как-то выкрикивал Михаилу: «Не считайте нас первоклассниками! Ну, принимайте хотя бы за пятиклассников!» – вот до чего грубо он был уязвлен действиями Михаила, который и не думал считать его ни первоклассником, ни пятиклассником, а видел в нем лишь то, что имело место на самом деле – вполне квалифицированную сволочь, истинное увлечение которой состояло в том, чтобы, регламентируя жизнь сотрудников института в соответствии с заданными установками, делать ее возможно хуже, некомфортнее, сложнее, в конце концов – безысходней – и именно от этого он получал подлинное удовольствие. По словам Люды, он приходился дальним родственником жене председателя совета министров СССР Косыгина – и он не без основания мечтал, оттолкнувшись от этого трамплина, взлететь повыше, под купол, как это делают гимнасты-воздушники в цирке. Во всяком случае, в какой-то очереди на включение в номенклатурный резерв он уже состоял и теперь старался делать все, чтобы понравиться ответственным лицам, производящим противоестественный отбор.

Теперь он увидел реальную возможность держать в лице Зоськи своего человека в отделе Горского, который будет сообщать ему обо всем. Этим он мог угодить и полковнику КГБ, взявшему на себя опеку над Юдиной, и любому другому представителю органов, в чье поле зрения попадет, наконец, какой-нибудь скрытый диссидент из фактически криминально настроенного отдела.