Без иллюзий

Михаил понимал, что со своими юными чувствами студента четвертого курса застал Лену в возрасте, когда девушка ощущает угрозу остаться без мужа, несмотря на все свои очевидные достоинства – ей шел уже двадцать седьмой год – и потому привычные критерии оценки претендента на ее руку и сердце и, главное, силы ее собственных вызываемых им чувств, могли подвергнуться пересмотру в сторону их снижения – в конце концов, разве она не могла надеяться, как и он, что чувств со временем появится больше, что те чувства которые уже есть, ждет постоянный расцвет, а потому что́ удивительного было в том, что она приняла его предложение о замужестве и любовь с удовольствием и готовностью. Нет слов, Лена была хорошим человеком и хорошей женой, и Михаил не имел никаких оснований предъявлять к ней какие-либо претензии, которые допустимо было бы с точки зрения приличий и морали адресовать человеку, добросовестно исполняяющему свои обязанности. В конце концов, разве Лена на фоне других знакомых Михаилу женщин в чем-нибудь разочаровала его после их сближения, которое произошло не в Москве и не в Мытищах, а в городе Запорожье, где Михаил проходил производственную практику на знаменитом металлургическом заводе «Запорожсталь»? Он тогда физически страдал, что отделен расстоянием от Лены, почти каждый день отсылал ей письма и еще писал о ней для себя. Он вынужденным образом почти ежедневно бывал на заводе, где с немалым интересом вникал в детали листопрокатного производства, но это были лишь эпизоды в сравнении с тем, что его постоянно занимало: Лена, Лена и Лена – и он вместе с ней. Как и остальные студенты, парни и девушки из его группы, он часто ходил по плотине «ДнепроГЭСа» на правый берег Днепра на пляж, где было солнечно, даже весело и небезынтересно, но пусто, а по вечерам он снова шел на Днепр, вглядываясь в остров Хортицу – бывший оплот Запорожской Сечи и всей украинской вольницы, ощущая, что просто обязан здесь думать на эту тему, но вспоминая вместо этого Лену, Лену и Лену. Хотя не так уж редко и великого живописца природы Архипа Ивановича Куинджи, особенно, «Ночь над Днепром», что было, по крайней мере, уместно в данном месте в данное время. Наконец, Лена написала, что поедет отдыхать в Крым через Запорожье, чтобы повидаться с ним. Она выбрала себе необычный маршрут – сначала поездом до Киева, а оттуда на теплоходе до Запорожья. Когда в городском порту выше плотины теплоход только начал швартоваться к пирсу, он лихорадочно искал глазами Лену среди всех, кто толпился у борта на верхней палубе и вскоре обнаружил ее. Вздох облегчения вырвался из его груди – Лена сдержала слово, теперь он мог не только мысленно общаться с ней, но и стиснуть в своих объятиях. Он уже договорился с хозяйкой квартиры в том же доме, где жил с товарищами по практике: Вадимом Кротовым, Борисом Бельфестом и Виктором Ельчаниновым, что она сдаст квартиру для него и невесты. Восторг от ожидания долгожданной и на этот раз полной близости не мешал Михаилу видеть себя со стороны, в том числе и Лениными глазами, и понимать, что ко времени встречи внешне он подурнел, исхудал, производил впечатление чем-то измученного и изнуренного, и где-то внутри него нет-нет, да и мелькало сомнение, не разочарует ли Лену такой вид, такое состояние жениха, но, к счастью, так не случилось, во всяком случае она ничего такого не показала, и Михаил перестал беспокоиться насчет того, не пожалеет ли она о том, что поехала в Крым через Запорожье. Действительно нет, не пожалела. Более того, когда они уже зажили вдвоем одни в целой квартире, где Михаил после двух неудачных попыток проник вглубь через Ленину девственность, уже и вопроса никакого будто и не было, что она поедет отдыхать в Крым одна до тех пор, пока у него не кончится эта проклятущая затянувшаяся практика. Они открылись друг другу и сразу перестали стесняться своей наготы. Лена обладала прекрасной фигурой. В студентках она занималась художественной гимнастикой – разумеется, совсем не той, в какую она превратилась через пару-тройку десятилетий, когда жанр стал обязывать участниц демонстрировать сверхъестественную гибкость и отточенность движений буквально на каждом шагу – а той, еще не вполне признанной спортом, даже не дисциплиной, а просто родом естественных наслаждений юных девушек и женщин, от которых переполняет внутренняя уверенность в их еще непроявленном и огромном резерве своей красоты.