Однако ужин не превратился в сущий кошмар исключительно благодаря Юлии, позаботившейся о том, чтобы всех мужчин усадили строго по рангу, а для женщин нашли места, где им ничего не угрожало. В результате я мог любоваться только спинами Аврелии и жены Скавра Далматики.
Знаю, Скавр тоже тебе пишет, потому что наши письма повезет один гонец, поэтому не стану повторять известие о неминуемой войне с италиками и пересказывать речь Скавра в сенате во славу Гая Мария: уверен, Скавр отправил тебе ее текст. Скажу только, что счел поступок Лупа позорным и не смог промолчать, когда понял, что Луп оставляет нашего прежнего кумира не у дел. Больше всего меня бесит, что такой осел, как Луп, – какой из него волк?! – будет командовать на целом театре военных действий, доверив Гаю Марии какие-нибудь мелочи! Самое загадочное – безразличие, с которым Гай Марий принял известие, что ему придется делить обязанности старшего легата с Цепионом. Интересно, что́ Арпинский Лис замышляет для этого осла? Думаю, какую-нибудь гадость.
Но я отвлекся от пира. Вернусь к нему. Мы со Скавром договорились, во-первых, не лениться писать, а во-вторых, поделить темы. Мне достались сплетни, что несправедливо: Скавр – самый отпетый сплетник, каких я знаю, не считая тебя, Публий Рутилий. Там был Сцевола, поскольку Гай Марий собирается женить Мария-младшего на дочери Сцеволы от одной из его двух Лициний. Муции (прозванной Муцией Терцией, дабы не путать ее с двумя старшими Муциями Сцеволы Авгура) сейчас лет тринадцать. Мне ее жаль: Мария-младшего я не больно жалую. Он заносчивый, тщеславный щенок. Любому, кому придется иметь с ним дело, не поздоровится. Никакого сравнения с моим бесценным покойным сыном.
Знаешь, Публий Рутилий, моему сыну очень недоставало семьи – и как ребенку, и как мужчине, – а это была настоящая драгоценность! Впервые его увидев – голенького смешливого младенца в детской, – я полюбил его всем сердцем. Он был для меня лучшим спутником. Любой мой поступок приводил его в восторг. Мое путешествие на Восток он сделал неизмеримо интереснее и вдохновеннее. Не важно, что он не мог дать мне совета или высказать своего мнения, как взрослый. Он был таким понятливым! Так близок мне по духу. А потом он умер. Столь внезапно, столь неожиданно! Если бы было время, твердил я себе, если бы успеть подготовиться… Но как может отец подготовиться к смерти сына?
После его смерти, старый друг, мир лишился красок. Я словно махнул на себя рукой. Минул уже почти год, и в каком-то смысле я, наверное, научился мириться с его отсутствием. Хотя нет, это невозможно! Я утратил часть своего внутреннего стержня, во мне зияет пустота, которую ничем не заполнить. Например, я не нахожу сил с кем-либо поговорить о нем, я не произношу имени моего мальчика, словно его вовсе не существовало. Это такая нестерпимая боль! Вот сейчас я пишу о нем и рыдаю.
Но я не собирался писать о Сулле-младшем. Темой должен был стать тот проклятый ужин. На мысли о сыне (хотя они, признаться, никогда меня не покидают) меня навело, наверное, присутствие там маленькой Цецилии Метеллы Далматики, жены Скавра. Ей сейчас лет двадцать восемь или около того. Она вышла за Скавра семнадцатилетней, – помнится, тогда только начинался год, когда мы разбили кимвров. Ее дочери десять лет, сыну примерно пять. Оба, без всякого сомнения, от Скавра, я хорошо их разглядел. Скавр уже поговаривает о том, чтобы выдать дочь за закадычного дружка Сцеволы Авгура – Мания Ацилия Глабриона. Они так давно ходят в консулярах, что новыми людьми их уж точно не назовут, так что дело не в желании породниться. Скорее, тут замешано семейное богатство, почти равное, думаю, состоянию Сервилиев Цепионов. Но лично мне нет дела до Ацилиев Глабрионов, пускай дед этого Мания Ацилия Глабриона был соратником Гая Гракха. Как и остальные соратники Гая Гракха, он принял из-за этого смерть! Ну как, тянет, по-твоему, на сплетню? Ты так не думаешь? Ламия тебя побери!
Далматика хороша! Как она очаровала меня, когда я впервые избирался в преторы! Ты помнишь? Странно, что с тех пор прошло уже почти десять лет! Мне вот-вот стукнет пятьдесят, Публий Руф, а консульство так же далеко от меня, как в прошлом, в дни Субуры. Поневоле гадаешь, что сделал с ней Скавр после тех безумств девятилетней давности. Но она умело это скрывает. Все, что я от нее получил при встрече, – холодное ave и ледяная улыбка. Она не смотрела мне в глаза. Я ее не осуждаю. Думаю, она боялась, как бы Скавр не счел это предосудительным и не поступил соответственно. Но он должен был остаться довольным ее поведением, потому что после приветствий она села ко мне спиной и ни разу не обернулась. Не скажу того же о нашей дражайшей, бесценной Аврелии, сводившей всех нас с ума, так она крутилась и ерзала. Что ж, она снова счастлива, ведь Гай Юлий скоро опять отбудет. Ему придется сопровождать своего брата Секста Юлия в Африку и в Дальнюю Галлию, за кавалерией.
Я не злобствую, вопреки моей репутации, какой бы обоснованной она ни была. Мы оба хорошо знаем эту матрону, и, что бы я тебе о ней ни сказал, ты не удивишься. Они с мужем любят друг друга, но это трудная любовь. Он ее одергивает, она этого терпеть не может. Зная, что его не будет несколько месяцев, она вчера вечером была оживлена, много смеялась, что ей обычно не свойственно. Это не ускользнуло от внимания Гая Юлия, моего соседа. Ты же знаешь, Публий Рутилий, когда Аврелия оживлена, все мужчины прирастают к месту. Елена Троянская и та не годится ей в подметки. Представь, сам принцепс сената Скавр повел себя как глупый мальчишка! Я уж не говорю о Сцеволе, даже о Гае Марии. Так уж она на нас действует! Другие женщины тоже были далеко не дурнушками, некоторые так просто красавицы. Но даже Юлии и Далматике за ней не угнаться, и Гай Юлий быстро это заметил. Уверен, когда они вернулись домой, произошла новая ссора.
Воистину странный вышел пир, на котором всем было неловко! Так и слышу твой вопрос: зачем тогда понадобилось его закатывать? Точно не знаю, но сдается мне, Гай Марий решил, что больше нам, собравшимся у него, не доведется встретиться в подобной обстановке. Он с печалью вспоминал тебя, твердил, что без тебя он сам не свой. С грустью говорил о себе, о Скавре, даже, что удивительно, о Марии-младшем. Что до меня, то его печаль передалась и мне. А ведь после смерти Юлиллы мы с ним все больше отдаляемся друг от друга. Я не вполне его понимаю. Думаю, впереди война, победить в которой нам будет очень трудно. Значит, нам с Гаем Марием предстоит действовать вместе, в прежнем нашем согласии. Единственный вывод, к какому меня подводит логика, – это что он боится
за себя. Боится погибнуть в этой войне. Боится, что без его бесценной помощи всем нам придется несладко.Верный нашей со Скавром сделке, я умолчу о надвигающейся войне. Но есть одна крайне любопытная подробность, о которой не сможет тебе поведать Скавр. На днях меня посетил Луций Кальпурний Пизон Цезонин, которому поручено снабжение наших новых легионов оружием и припасами. Он, часом, не женат на твоей дочери? Да, чем больше я об этом думаю, тем крепче моя уверенность, что так оно и есть. Словом, он рассказал интересную историю. Жаль, что Апеннины полностью отрезают нас от Италийской Галлии, особенно у Адриатики. Пора бы превратить Италийскую Галлию в нормальную провинцию и отправить туда наместника, как и в Заальпийскую Галлию. В военных целях мы назначили правителя для обеих Галлий, который будет находиться по нашу сторону Альп. Его зовут Гай Целий Кальд. Квестором при нем Квинт Серторий, лучшего человека на это место не сыскать. Эти Марии – прирожденные воины, ведь Серторий с материнской стороны тоже Марий. Да еще сабин.
Но я опять отвлекся. Пизон Цезонин поспешил на север заказывать для Рима оружие и доспехи и начал с обычных для этого мест – Популонии и Пизы. Там ему рассказали о новых литейных мастерских в городах на востоке Италийской Галлии, принадлежащих компании из Плаценции. Тогда он направился в Плаценцию – и ничего не нашел. То есть саму компанию нашел, но там с ним не пожелали говорить, проявив невероятную скрытность. Он подался дальше на восток, в Патавий и Аквилею, где обнаружил целую новую отрасль. Еще он узнал, что в этих городах делают оружие и снаряжение для италийских союзников по эксклюзивным контрактам сроком на целых десять лет! Цезонин не увидел в этом ничего подозрительного. Кузнецам предложили выгодные условия и быстро заплатили, вот они и взялись за дело. Но кузницы принадлежат им самим, а города заложены владельцем земель, которому принадлежит там все, кроме самих этих мастерских. И кто же этот землевладелец? Римский сенатор! Более того, кузнецы, похоже, думали, что куют оружие для Рима и что человек, заключивший с ними контракт,
– praefectus fabrum! Пизон Цезонин надавил на них и потребовал описать загадочного заказчика. Оказалось, это не кто иной, как марс Квинт Поппедий Силон!Скажи, как Силон узнал, куда обратиться, когда мы в Риме еще знать не знали об этих сталелитейных мастерских на востоке? Я набрел на удивительный ответ, но найти доказательства будет нелегко, поэтому я ничего не сказал Пизону Цезонину. Квинт Сервилий Цепион долгие годы жил вместе с Марком Ливием Друзом и отселился только после того, как его жена закрутила роман с Марком Катоном Салонианом. В тот год, когда я впервые нацелился на место претора, Цепион надолго уехал. В прежних своих письмах ты уверял меня, что золота Толозы в Смирне больше нет, что как раз тогда Цепион объявился в Смирне и забрал его, к большому огорчению тамошних банкиров. У Друза и Цепиона часто гостил Силон, бывший на короткой ноге с Друзом, который с Цепионом не больно-то ладил. Что, если Силон прослышал тогда, что Цепион вкладывает средства в сталелитейные города на востоке Италийской Галлии? Он мог опередить Рим и первым заказать там оружие и доспехи для своего племени.
Как я понимаю, римский сенатор-землевладелец – это Цепион, компания в Плаценции принадлежит ему. Но я сомневаюсь, что смогу это доказать, Публий Рутилий. Пизон Цезонин припугнул тамошних кузнецов, и больше ковать оружие и доспехи для италиков они не будут. Теперь они будут работать на нас.
Рим готовится к войне. Но в этой подготовке есть нечто зловещее, учитывая, кто будет противником. Воевать в Италии никому не улыбается, в том числе, думаю, и самому противнику. Как доносит моя разведка, Силон мог выступить против нас еще три месяца назад. Да, забыл сказать: я занят плетением собственной агентурной сети – только так, клянусь, можно добиться того, чтобы мы знали об их передвижениях больше, чем они о наших.
Между прочим, эту часть письма я пишу позже, чем предыдущую. Гонец Скавра задерживается.
Сейчас Этрурия и Умбрия за нас. Некоторые, конечно, ропщут, но у них не хватает сторонников, чтобы возобладать. Если бы не латифундии, нам пришлось бы несладко. Вездесущий Гай Марий набирает войска и успокаивает волнующихся; надо отдать должное и Цепиону – он развернул активную деятельность в Умбрии.
Отцы-законодатели впали в привычное смятение, когда моя разведка доложила, что у италиков есть уже
двадцать вооруженных и обученных легионов. У меня имеются доказательства, так что придется им поверить. А у нас легионов всего шесть! К счастью, есть оружие и снаряжение еще для десяти благодаря тем бережливым людям, которых мы отправляем на поля отгремевших битв для сбора всего, что было у наших и у вражеских павших. Приходится кстати и снаряжение пленных. Все это хранится под навесами в Капуе. Но кто знает, сумеем ли мы вовремя собрать и обучить новые войска?Должен сказать тебе о принятом в конце февраля решении сената примерно наказать Аскул-Пиценский, как это было сделано в Нуманции. Значит, к центральному театру военных действий добавится северный. Командовать на севере будет Помпей Страбон. Ему указана цель – Аскул – и приказано изготовиться идти на этот город в мае. Сейчас еще ранняя весна, а все потому, что наш неторопливый великий понтифик добавил в этом году двадцать дней в конце февраля, поэтому вторая часть моего письма все еще помечена мартом. Между прочим, сейчас пишу я один – Скавр говорит, что у него нет времени. Как будто у меня оно есть! Нет, Публий Рутилий, писать тебе мне
не в тягость. В прошлом твои письма много раз были для меня отрадой на чужбине. Теперь я отдаю тебе долг.Луп как командующий не снисходит ни до чего, что считает ниже своего достоинства. Поэтому, когда было решено, что он и Луций Цезарь поделят между собой четыре легиона ветеранов Тита Дидия и возьмут себе еще по легиону, не бывавшему в бою, он не пожелал покинуть Карсиолы (там он разместил свою ставку), чтобы забрать из Капуи причитающуюся ему половину войск. Вместо себя он отправил Помпея Страбона. Луп недолюбливает Помпея Страбона – а кому тот по душе?
Но Помпей Страбон не остался в долгу. Забрав два легиона ветеранов и один легион новобранцев, он прибыл с ними в Рим. Луп приказывал ему отвести новобранцев в Пицен, а ветеранов – к нему, Лупу, в Карсиолы. Но он такое учудил, что Скавр хохотал добрую неделю. Новый легион он поручил Гаю Перперне и отправил его Лупу в Карсиолы, сам же двинулся с двумя легионами ветеранов по Фламиниевой дороге! Более того, когда Катул Цезарь прибыл в Капую, чтобы принять там командование, то оказалось, что Помпей Страбон забрал со складов оружия и снаряжения аж на четыре легиона! Скавр до сих пор хохочет, а мне не до смеха. Что тут поделаешь? Ничего! Помпей Страбон себе на уме. В нем слишком много от галла – и это не смешно.
Поняв, что его обвели вокруг пальца, Луп потребовал у Луция Цезаря один из двух его ветеранских легионов. Луций Цезарь, естественно, ответил отказом, присовокупив, что раз Луп не контролирует собственных легатов, то лучше ему не жаловаться старшему консулу на обиду. Увы, Луп теперь наседает на Мария и на Цепиона, требуя, чтобы те с удвоенным усердием занимались вербовкой и обучением новобранцев. А сам сидит в Карсиолах и дуется.
Целий и Серторий в Италийской Галлии сворачивают горы, поставляя оружие, снаряжение и войска. Все кузницы на римской территории по всему миру раскалены сейчас добела. Полагаю, то, что Цепионовы городки потрудились на благо италиков, не так уж важно. Раньше мы все равно не придумали бы, чем их загрузить, а теперь они трудятся на нас, и это все, о чем можно мечтать.
До мая мы должны любым способом выставить шестнадцать легионов. То есть добавить к имеющимся шести еще десять. И мы это сделаем! В чем Рим недосягаем, так это в умении напрячься при неблагоприятных условиях! Отовсюду стекаются добровольцы всех классов. Племена с латинскими правами доказывают нам свою преданность. Из-за спешки никто не пытается отделять латинских добровольцев от римских, поэтому мы поневоле миримся с равенством. Из чего следует, что на этой войне не будет ауксилариев. Все легионы будут считаться римскими.
Мы с Луцием Юлием Цезарем отбываем в начале апреля, через неделю, в Кампанию. Квинт Лутаций Катул Цезарь уже принял командование в Капуе. Думаю, он справится, и очень рад, что ему не придется вести воинов в бой. Наш легион из неопытных новобранцев будет разделен на две части по пять когорт в каждой. Мы с Луцием Цезарем считаем, что необходимо будет поставить гарнизоны в Ноле и в Эсернии. Нашим войскам незачем стремиться к лаврам, а с этой задачей они вполне справятся. Эсерния, как мы знаем, – настоящий аванпост на вражеской территории, и она, как известно, сохраняет нам верность. Младшие легаты Сципион Азиаген и Луций Ацилий (оба никудышные) отведут в Эсернию пять когорт. Другие пять когорт отведет в Нолу претор Луций Постумий, надежный воин. Мне он нравится. Ты скажешь, это потому, что он не из Альбинов?
Пока что это все, дорогой Публий Рутилий. В мою дверь уже стучится гонец Скавра. Будет возможность – напишу еще. Боюсь, тебе больше придется полагаться на письма женщин. Юлия обещала писать часто.
