Битва за Рим

Вместо того чтобы самому посвящать жену в хитроумный план Публия Рутилия Руфа, Сулла решил дело проще: отослал часть письма в Рим Элии вместе с запиской, в которой советовал исполнить все в точности, как написано. Он не сомневался, что она поймет все сама.

И Элия отлично все поняла. Когда Сулла прибыл в Рим вместе с Луцием Цезарем, в доме все дышало семейной гармонией, глаза дочери лучились счастьем и любовью, а о свадьбе говорили как о деле решенном.

– Все вышло именно так, как предсказывал Публий Рутилий, – радостно начала рассказывать Элия. – Марий повел себя при встрече как настоящий грубиян. Бедняжка! Когда она шла в его дом, ее сердце сжималось от любви и жалости, она была уверена, что Марий упадет ей на грудь и зарыдает на ее плече. И что же? Он был в ярости из-за того, что сенатская комиссия контуберналов предписала ему оставаться в распоряжении прежнего командира. По всей видимости, на смену Гаю Марию придет один из новых консулов, а ему в равной мере ненавистны оба. Думаю, он предпринял шаги к тому, чтобы его приписали к твоей свите, но получил лишь холодную отповедь.

– Но не такую холодную, как та, что ждала бы его, прибудь он в мое распоряжение, – мрачно отозвался Сулла.

– Думаю, в бешенство его привело то, что никто не хотел иметь с ним дела. Разумеется, он винит во всем отца, который не пользуется всеобщей любовью, но, уверена, в глубине души подозревает, что причиной всему его собственные недостатки. – Элия победно приплясывала на месте. – Ему не нужно было ни сочувствия Корнелии, ни девичьего обожания. Если верить Корнелии, он повел себя просто гнусно.

– И тогда она решилась выйти замуж за Квинта Помпея?

– Не сразу, Луций Корнелий! Сперва я дала ей два дня поплакать. Потом сказала, что раз уж ты, по всей видимости, не будешь более настаивать на браке с молодым Квинтом Помпеем, возможно, она согласиться отобедать в его доме. Просто чтобы посмотреть на него. Из любопытства.

– И что? – ухмыльнулся Сулла.

– Они посмотрели друг на друга, и то, что они увидели, понравилось обоим. За обедом они сидели друг напротив друга и болтали, как старые друзья. – Элия восторженно сжала руку мужа. – Как мудро было не показывать Квинту Помпею нашу дочь строптивой невестой. Вся семья от нее в восторге.

– Так свадьба уже дело решенное? – спросил Сулла, отдергивая руку.

На лице Элии радость сменилась печалью, и она кивнула:

– Сразу же после выборов. – Она не отрываясь смотрела на Суллу большими печальными глазами. – Дорогой мой Луций Корнелий, почему ты меня не любишь? Я так стараюсь.

Сулла нахмурился, отстраняясь от нее:

– Признаюсь честно, Элия, всего лишь потому, что ты наскучила мне.

Он вышел. Элия стояла почти безмятежно, ощущая какую-то тревожную радость: он не заговорил о разводе. Постылая жена лучше, чем разведенная.

Вскоре после возвращения Луция Цезаря и Суллы до Рима долетела весть о том, что Эсерния в конце концов пала под натиском самнитов. Город буквально взяли измором: незадолго до капитуляции в нем не осталось ни лошадей, ни ослов, ни мулов, ни овец, ни коз, ни кошек, ни собак – все было съедено. Марк Клавдий Марцелл сдал город лично, а потом – исчез. Куда – знали только самниты.

– Он мертв, – сказал Луций Цезарь.

– Ты, видимо, прав, – согласился Сулла.

Конечно же, возвращаться в Кампанию Луций Цезарь не собирался. Его консульский срок подходил к концу, весной он надеялся стать цензором, поэтому никакого желания отправляться легатом к новому главнокомандующему южным театром он не испытывал.

Народные трибуны в этом году были не такие беззубые, как прежде, возможно потому, что Рим бурлил слухами о законе Луция. Трибуны, однако же, поддерживали новые веяния и по большей части высказывались за терпимость в отношении италиков. Председательствовал в коллегии Луций Кальпурний Пизон Фруги. Его второй когномен указывал на то, что он был из другой ветви семьи, не из тех Кальпурниев Пизонов, что породнились с Публием Рутилием Руфом. Их когномен был Цезонин.

Пизон Фруги, человек властный и не скрывавший явно консервативных взглядов, уже заявил, что будет изо всех сил сражаться с двумя наиболее радикальными народными трибунами – Гаем Папирием Карбоном и Марком Плавтием Сильваном, если они попытаются игнорировать ограничения, наложенные законом Луция Цезаря на тех италиков, которые подняли оружие против Рима, и предоставлять гражданство и им. Не будь доводы Скавра и других достойных уважения людей так убедительны, Сильван вряд ли согласился бы не выступать против самого закона Луция Цезаря. Таким образом, интерес к тому, что происходит на Форуме, почти угасший с началом войны, начал постепенно оживать. Следующий год обещал быть интересным.

Результаты консульских выборов в центуриатных комициях радовали куда меньше. Два месяца назад победа без боя досталась главным фаворитам, теперь же их просто утвердили в должности. Судачили, что первым консулом Гней Помпей Страбон стал благодаря триумфу, который он отпраздновал незадолго до выборов.