Блад: глубина неба

К концу тренировки грудь, спина и плечи Винтерсблада были похожи на карту с тонкими красными линиями меридианов и параллелей, а сам капитан чувствовал себя престарелой сухопутной черепахой, решившей тягаться в боевом искусстве с пантерой.

Он запнулся о ловко подставленную подножку Тени и хлопнулся на спину, а стальные перья Юны упёрлись ему в горло.

— Устал? — насмешливо спросила она.

— Ты жульничаешь! — тяжело выдохнул он. — Покажи ладони! Что у тебя под перчатками? Наверняка какая-нибудь закорючка, охраняющая в бою!

Подполковник скинула одну крагу, продемонстрировала чистую ладонь.

— Теперь вторую, — потребовал Блад, приподнявшись на локте, — не может обычный человек так драться!

— Ты же не веришь в эти мои «фокусы».

— Я уже не понимаю, в чём тут фокусы. Но если дело лишь в мастерстве, то я готов полжизни отдать за такие умения!

— Для того мы здесь. Чтобы ты научился. Без фокусов. Из тебя выйдет идеальный солдат. Если не сдохнешь от моей муштры, конечно, — в глазах мелькает улыбка и тут же исчезает. — Таких называют бесстрашными и хитрыми. Отчаянно рисковыми, чрезмерно везучими. Безжалостными. Таких ненавидят, их боятся, им завидуют, их боготворят.

— Мне это подходит, — улыбнулся Винтерсблад, поднимаясь на ноги.

— Но это не сделает тебя счастливым, — возразила Юна. — Скорее, наоборот: ты будешь глубоко одинок и несчастен.

— Как ты? — капитан приподнял бровь.

— Я этого не говорила.

— Ты не несчастна?

— Нет.

— Тогда почему я должен?

— Потому что я знаю, ради чего иду на это, за что борюсь. Месть имперцам за мой народ и обещанные Ортизом для островов блага воодушевляют. А ты сам не понимаешь, чего хочешь.

— Ни под кем не прогибаться, — жёстко ответил капитан. — И оставить след. Например, в виде посвящённой мне главы учебника по военной истории Досманы. Это подойдёт.

— Какой сложный путь, чтобы завоевать любовь…

— Мне не нужна ничья любовь!

— Тогда глава в учебнике — зачем?

— Чтобы было подтверждение…

— Что ты достоин любви?

Винтерсблад, повысивший было голос, сделал глубокий вдох, чтобы взять себя в руки. Юна оставалась равнодушно-спокойна и своими вопросами как будто хотела вывести его из себя.

— Подтверждение того, что я сделал хоть что-то, что необходимо для смерти, — процедил он, вспомнив её фразу.

— Ты ничего не понял, Винтерсблад, — помолчав, сказала Тень. — Не столь важно, что ты делаешь, сколь то, что тобой движет. Даже если удастся обмануть всех, включая себя. Но настоящий след может оставить лишь настоящий поступок. Настоящий поступок возможно совершить лишь из настоящих чувств. Надуманное желание быть самим по себе к ним не относится. Как и порождающий его страх разочарования и предательства.

— Да что ты знаешь о моих чувствах и желаниях! — выплюнул мужчина.

— Ничего, как и ты сам, — Юна подняла рубаху капитана и протянула ему, давая понять, что занятие окончено.

— Считаешь меня слепцом? Или глупцом? — не унимался тот.

— Упрямцем. Я буду ждать тебя завтра и хочу, чтобы ты подумал, прежде чем соглашаться. Но если придёшь, я больше никогда не коснусь этой темы.

— Я приду, — бросил Винтерсблад и вышел из грузового отсека.

Механические птицы

73-й год эпохи тридия

Он пришёл. И на следующий вечер, и через день, и через два. Началась череда изнурительных тренировок, на которых у Винтерсблада ничего не получалось. Через пару недель он догадался взять в левую руку кортик — в помощь сабле, и тогда дело пошло веселее. Но Юна всё равно справлялась с капитаном играючи, а он уставал так, что едва мог доползти до своей койки. Погоняв его таким образом месяц, она наконец-то начала объяснять технику боя.

— Смотри, показываю, — говорила подполковник, забирая у Блада саблю с кортиком и вручая ему свой стальной веер, — ты делаешь так и оставляешь мне лазейку здесь. Видишь? Если чуть изменишь наклон лезвия, а кортик уведёшь сюда, — демонстрирует медленно, чтобы было понятно, — закроешься полностью, а потом развернёшься, — опять медленно; до конца выпада ещё далеко, но Блад уже понимает, что кортик полетит ему в ухо, — и вуаля! — остриё легонько клюёт его туда, куда он и предположил. — Понял?

Капитан кивает.

— Научишься работать против крыльев — никакой штык или сабля тебе будут не страшны, — Тень улыбается глазами.

— Нельзя было сразу всё объяснить, а не мучить меня предыдущие недели?

— Нельзя. Я даю тебе то и тогда, что и когда ты готов принять. Слушал бы ты меня так внимательно, как сейчас, с прежней своей самоуверенностью? С верой в то, что ты сам найдёшь решение и учитель тебе для этого не нужен?

Блад не ответил, лишь мрачно взглянул на Юну исподлобья, возвращая ей её оружие.

— Давай попробуем! — командует Тень, и капитан делает всё так, как она ему показала, но его кортик, вместо того, чтобы затормозить у виска подполковника, проваливается в пустоту, а сам Винтерсблад чувствует остриё пера у основания своего черепа. — Но можно и так, — Тен чуть надавила на веер, оставив на коже офицера маленький прокол.

— Это нечестно, — возмутился Блад, — ты показала совсем другое!