Блад: глубина неба

Спальня Уэлча не заперта. Внутри темно, душно и пахнет аптекой. Гардины опущены, в центре комнаты — гигантское ложе. На нём, среди перинно-подушечных айсбергов, кривым и сморщенным засохшим сучком лежит гнусный старикашка. Серо-жёлтый, в старомодном ночном колпаке с кисточкой, покрывающем плешивую голову. Ладони — поверх одеяла, сложены на груди, как у покойника. На столике подле кровати — выставка всевозможных лекарственных снадобий.

В комнате, как и во всём доме — тишина. Я слышу, как бьётся моё сердце: слишком озверело бьётся, чтобы дать мне просто так уйти от одра того, кто столько лет…

Беру одну из подушек и нависаю с ней над сухим морщинистым грызлом.

Как же я ненавижу тебя, проклятый старый извращенец! И с каким удовольствием убил бы тебя! Но… не так. Не спящего, неходячего, полудохлого от болезней и старости. Не в темноте собственной твоей спальни, приложив подушку к пожелтевшему, как старая бумага, клюву!

С яростью отшвыриваю подушку прочь.

Почему я не додумался найти тебя раньше, пока ты ещё не был так хрупок и немощен, как засохший лист? Когда ты мог бы сопротивляться, и твоё убийство не казалось бы таким мерзким, таким низким, как сейчас!

— Чтоб ты сдох в адских муках, гниль ты паскудная, — шепчу ему сквозь зубы, — да поскорее! — и покидаю комнату.

И он сдох. Не знаю уж, в муках или нет, но практически сразу после моего возвращения на «Заклинатель воронья». Через пару недель, после тяжёлого боя, в котором я, кажется, прыгнул выше собственной головы, я вытребовал у Юны вместо очередной медали два дня увольнения и рванул в Хадвилль.

***

Скорбеть у Анны выходило плохо. Похоронив человека, «заменившего ей родителей», она наконец избавилась от его давления и сожгла так ему нравившиеся узкие кружевные наряды и маленькие старомодные шляпки; переоделась в простые платья с просторными длинными юбками и пышными рукавами; позволила себе носить вошедшие в моду расшитые корсеты, которые теперь надевали поверх платья, а не те древние, служившие дамам бельём во времена юности Уэлча.

Она выбросила все шпильки и украшения для волос: теперь никто не заставит её делать ненавистные пучки! Но самое главное — Анна получила наследство, а вместе с ним — маленький ключик от банковской ячейки, в которой хранились её документы. Теперь госпожа Рид была богатой, независимой, свободной. И чтобы увидеть её, совсем не обязательно было прибегать к помощи задней калитки и чёрной лестницы.

Винтерсблад вошёл через парадное крыльцо. О нём госпоже Рид доложили по всей форме, а потом проводили офицера в малую гостиную. Анна чопорно поздоровалась и отпустила экономку. Но едва затворилась за ней дверь, как хозяйка бросилась мужчине на шею.

— Чёрт, — усмехнулся Блад, лёжа на мягком светлом ковре в гостиной среди разбросанной одежды, — а я ведь хотел сделать всё как положено! Красиво и по правилам.

— Что? — лежащая на его плече Анна запрокинула голову, чтобы увидеть лицо мужчины.

Тот пошуршал рукой в валяющемся рядом кителе и поднёс к глазам женщины что-то, сверкнувшее яркой рубиновой искрой.

— Мисс Рид! Окажете ли вы мне честь, став моей женой? — с шутливой официальностью спросил Винтерсблад.

Новый директор