Блондинка

Норма Джин, разглядывая жуткие фотографии, не стала возражать. Она редко возражала любовнику, к которому относилась как к чуду. Который был ее зеркальным отражением, но только более глубоким и достойным большего восхищения, нежели она сама. Сын самого Чарли Чаплина! Душа Чаплина смотрела на нее сквозь эти блестящие глаза. Глаза героя из старого фильма «Огни большого города». Но она думала: Нет. Людям нужно будет место, где спрятаться. Как никогда прежде.

Анджела. 1950

Кто эта блондинка? Кто блондинка? Блондинка, кто она?

Говорили мужчины. На просмотре собрались в основном мужчины.

Эта блондинка, «племянница» Кэлхерна, кто она?

Эта симпатичная блондинка, ну та, в белом, – как ее имя?

Та сексуальная блондиночка, кто она, черт побери?

Не насмешливое бормотание в глупой фантазии. Настоящие голоса. Ибо имени «Мэрилин Монро» не было в титрах копии, которую студия МГМ[44] представила для ознакомительного просмотра перед прокатом. Двух коротких сцен с ее участием оказалось недостаточно, чтобы показывать ее имя перед фильмом. Да Норма Джин того и не ожидала. Она радовалась, что ее («Мэрилин Монро») упомянули в финальных титрах.

Ведь то было не настоящее имя. Такого человека не существовало вовсе. То была роль, которую я буду играть. Хотелось надеяться, я сыграю ее с гордостью.

Однако после первого публичного показа «Асфальтовых джунглей» этот вопрос звучал снова и снова. Кто эта блондинка?

На этот случай в зале присутствовал И. Э. Шинн. Он-то и отвечал:

– Кто блондинка? Моя клиентка, Мэрилин Монро.

Норму Джин колотило от страха. Она спряталась в дамской комнате. Заперлась в туалетной кабинке, где через несколько тревожных минут все же сумела пописать, выдавила из себя полчашки обжигающе горячей мочи. Прозрачные нейлоновые чулки перекрутились, белый атласный пояс с резинками врезался в живот. Элегантное белое платье для коктейлей, из шелка с шифоном, с тонкими лямками, с глубоким вырезом и юбкой «в облипон», складками собралось на бедрах, а край юбки свисал на пол. Ею овладел старый, еще детский страх – как бы не оставить пятен на одежде, не закапать ее мочой, не испачкать кровью или потом. Она сильно потела и вся дрожала. В просмотровом зале она высвободила ледяные пальцы из стальной хватки И. Э. Шинна (маленький агент крепко держал ее за руку, зная, что она нервничает, чувствуя, что вся натянута как струна, готовая вот-вот лопнуть) и вылетела из зала после своей второй сцены, где, будучи «Анджелой», горько рыдала, пряча хорошенькое личико в ладонях. Предавала любовника, «дядю Леона», и это было прелюдией к следующей сцене, в которой старик покончит с собой.

Мне и правда было стыдно, меня мучило чувство вины. Словно я взаправду была Анджелой и отомстила мужчине, который меня любил.

Но где Касс? Почему он не пришел на просмотр? Норма Джин просто умирала от любви к нему. Сейчас он был нужен ей, как никогда! Ведь он обещал прийти, и сидеть рядом с ней, и держать ее за руку. Ведь он знал, как она страшится этого вечера, но так и не появился; и то было уже не в первый раз, когда Касс Чаплин обещал одарить Норму Джин своим присутствием в общественном месте, где глаза всех и каждого были бы устремлены на него, узнавали бы его и загорались от волнения. Это он? А затем неизбежное разочарование: Нет, конечно, не он, должно быть, это его сын. И новый интерес: А, так это сын Чарли Чаплина! И маленькой Литы! Но не держал своего обещания и не приходил. После этого он не извинялся и даже не объяснял причин своего отсутствия. Мало того, Норме Джин еще приходилось просить у него прощения за собственную обиду и беспокойство.