Блондинка

– А мне пришлось давать показания самому. Потому что мать не явилась на суд. Была в стельку пьяная.

– Твоя мать?! Что ж тогда о моей-то говорить!

– По крайней мере твоя мать не сумасшедшая.

– Ты что, серьезно? Ни хрена ты не знаешь о моей матери!

И они ссорились упрямо и жарко, как могут ссориться только братья. Норма Джин пыталась их урезонить, прямо как Джун Эллисон в одном из диалоговых фильмов сороковых годов, где хорошенькая разумная девушка могла урезонить кого угодно.

– Касс! Эдди! Я вас не понимаю. Эдди, ты прекрасный актер. Я же видела тебя на сцене. Тебя всегда вдохновляли серьезные роли, поэтический язык, Шекспир, Чехов. Именно что не кино, а сцена. Вот она, настоящая проверка для актера. Но ты слишком рано сдаешься. Слишком многого требуешь от себя, вот и сдаешься. А ты, Касс… ты же замечательный танцор! – Норма Джин говорила все быстрее, а Касс с Эдди Джи взирали на нее с молчаливым презрением. Лица их были пусты, как надгробные изваяния. – Твои движения словно музыка, Касс! Как у Фреда Астера. Твои танцевальные композиции великолепны. И оба вы…

Только тут до Нормы Джин дошло, как нелепы и бесполезны ее слова, пусть даже в них была изрядная доля истины. Нет, она не преувеличивала! В определенных кругах сыновья Чарли Чаплина и Эдварда Джи Робинсона считались «одаренными». И в то же время «проклятыми». Потому как «одаренность» ничего не значит без мужества, амбициозности, упорства, веры в себя. К сожалению, оба молодых человека были лишены этих качеств.

Эдди Джи, насмешливо фыркнув, заметил:

– Так говоришь, у меня актерский талант? А что такое «актерский талант», милая? Дерьмо! Все эти таланты – сплошное дерьмо! И мой старик, и его старик, и все эти гребаные Барриморы и Гарбо! Дело только в лице. Дебильные зрители смотрят на лица актеров, и происходит какое-то чертово волшебство. Любой человек с нужным строением черепа может стать актером.

Касс перебил его:

– Эй, Эдди! Вот это и есть дерьмо!

– Ни хрена! – взорвался Эдди Джи. – Любой человек может быть актером. Игра – это обман. Насмешка. Режиссер говорит тебе, что делать, и ты произносишь свои реплики. Любой дурак на такое способен.

Касс пожал плечами и заметил:

– Само собой. Любой может делать что угодно. Вопрос в том, хорошо ли он это делает.

Эдди Джи вышел из себя и набросился на Норму Джин:

– Скажи ему, малышка. Ты же у нас «актриса». Все это чушь, верно? Без шикарной задницы и сисек ты была бы никем, и ты прекрасно это знаешь.

Произошло это не тем вечером, другим. Тем вечером Норма Джин вернулась домой с Ниагарского водопада, и они ее встречали. Привезли из аэропорта в «новую» квартиру, где все было перевернуто вверх дном, где скверно пахло еще до того, как в гостиной разбилась бутылка «Шато Мутон-Ротшильд» и вино едва сумели оттереть с пола. Зато у них осталась бутылка французского шампанского, и на этот раз Касс сказал, что откроет ее сам. Наполнил бокалы до краев, пузырьки шампанского кололи кончики пальцев. Щекотно! Касс и Эдди Джи почтительно подняли бокалы:

– Наша Норма снова с нами. Вернулась домой.

– Наша «Мэрилин», роскошная женщина!

– И еще к тому же умеет играть.

– О да! Так же, как умеет трахаться. – И мужчины расхохотались, впрочем вполне беззлобно.

Норма Джин пила и смеялась вместе с ними. Исходя из плохо замаскированных намеков, она уже давно сделала вывод, что в постели не представляет из себя ничего особенного. Может, потому, что мужчины по большей части предпочитали других мужчин. Или предпочли бы, если б у них был выбор. Очевидно, мужчина лучше знает, что нужно другому мужчине, а Норма Джин понятия не имела, что им нужно. Поэтому она просто смеялась и пила. Всегда лучше смеяться, чем плакать. Мужчинам нравилось, как она смеется, даже Кассу и Эдди Джи, которые видели ее вблизи и без макияжа. Шампанское было ее любимым напитком. От вина у нее болела голова, а шампанское проветривало мозги и веселило сердце. Ведь иногда ей было так грустно! Несмотря на то что она вложила всю душу в «Розу Лумис» и уже знала (причем думала об этом спокойно и без тщеславия), что благодаря ей «Ниагара» станет хитом. Стоит только захотеть, и ее карьера пойдет в гору, но все же иногда ей было так грустно! К тому же шампанское было ее свадебным напитком.