Блондинка

За несколько лет до этого Чарли Чаплина-старшего допрашивали в Комиссии по расследованию антиамериканской деятельности. Газеты поставили его к позорному столбу как «предателя-комми», после чего ему пришлось уехать в изгнание в Швейцарию. Норма Джин сочла, что именно тогда Касс растерял свою энергию, стал хвататься то за одно, то за другое занятие; был то возбужден сверх всякой меры, то на несколько дней погружался в депрессию; страдал, как и она, бессонницей и принимал нембутал; много пил. (Еще слава богу, что в отличие от Эдди Джи не пристрастился к модному тогда в Голливуде гашишу.) Вот уже несколько месяцев его не вызывали на прослушивания. Он писал музыку и тут же рвал ноты. Норма Джин не должна была этого знать, но знакомые «доброжелатели» (в их число входил и ее агент) сочли нужным сообщить ей, что однажды Касса Чаплина арестовали и продержали ночь в полицейском участке Вествуда – за появление в общественном месте в пьяном виде и нарушение общественного спокойствия. Иногда, занимаясь с ней любовью, он терял потенцию и говорил, что Эдди Джи придется «обслужить» их обоих.

Что Эдди Джи с удовольствием и исполнял, ибо был неутомим, и его член был предметом восхищения со стороны друзей.

Касс же тем временем продолжал объяснять:

– Близнецов звали Кастор и Полидевк. Они были воинами, и вот одного из братьев, Кастора, убили. Полидевк так скучал по своему брату, что молил Юпитера, главного из богов, чтобы тот разрешил ему пожертвовать собственной жизнью ради воскрешения брата. Юпитер разжалобился – иногда, если как следует унизиться в нужный момент, этих старых мерзавцев-богов все же можно было пронять – и даровал жизнь обоим, и Кастору, и Полидевку. Но только не одновременно. Один день Кастор жил на небесах, а Полидевк в это время находился в Гадесе[51], иначе говоря – в аду. Затем наставала очередь Полидевка жить на небесах, а Кастор низвергался в ад. Они попеременно находились то в раю, то страдали, но так и не видели друг друга.

Эдди Джи недоверчиво хмыкнул:

– Господи, ну и чушь! Это не только глупо, это еще и чертовски банально. Такое бывает сплошь и рядом!

Касс продолжил, обращаясь только к Норме Джин:

– Потом Юпитер снова пожалел их. Вознаградил за любовь друг к другу и поместил на небо. Они стали звездами, и с тех пор они вместе. Видишь? Вон они, Близнецы. Всегда вместе. Навеки.

Норме Джин так и не удалось толком разглядеть созвездие. Но она подняла глаза к небу и смотрела, улыбаясь. Достаточно просто знать, что Близнецы там. Разве это так уж обязательно, видеть?

– Так, значит, Близнецы – это братья в небе, и они бессмертны! Знаешь, я всегда…

Тут Эдди Джи перебил ее:

– Ну а какое отношение это имеет к смерти? Или к нам

? Лично я, черт побери, чувствую себя вполне смертным, а не какой-то там звездочкой в небе!

Бутылка шампанского упала на пол балкона и разбилась. Осколков было гораздо меньше, чем от бутылки вина, к тому же и шампанского в ней оставалось совсем немного.

– Гос-поди! Ну вот опять!

Но Касс смеялся, и Эдди Джи тоже засмеялся. В мгновение ока они превратились в Эбботта и Костелло. Эдди Джи подхватил с пола крупный осколок стекла и, состроив блаженно-глупую физиономию, завопил:

– Клятва кровью! Давайте поклянемся кровью! Мы – Близнецы, все трое. Вроде тех двойняшек, но только нас трое!

Касс, возбужденно захлебываясь словами, пробормотал:

– Пусть это будет… как бы это сказать… треугольник. Три – не два, пополам не делится!

Эдди Джи добавил:

– И чтобы никогда не забывали друг друга, о’кей? Все трое! Чтобы всегда любили друг друга, как любим сейчас.

– И если придется, умрем друг за друга! – тяжело дыша, добавил Касс.

Не успела Норма Джин их остановить, как Эдди Джи резанул осколком стекла по внутренней стороне своего предплечья. Тут же хлынула кровь. Касс взял у него стекло и тоже полоснул по руке, там же, и кровь у него полилась еще сильнее. Растроганная Норма Джин без колебаний приняла осколок из рук Касса и дрожащими пальцами провела им по запястью. Боль была резкой, острой и сильной.

– Всегда любить друг друга!

– Близнецы – навеки!

– В здравии и болезни…

– В бедности и богатстве…

– Пока смерть не разлучит нас!

И они, словно подвыпившие дети, сплели окровавленные руки. Они задыхались от хохота. То был сладчайший из актов любви, который довелось испытать Норме Джин! Изображая бандита, Эдди Джи прогнусавил хрипло:

– Пока смерть? Да хрен с ней, со смертью! Мы не разлучимся и после смерти!

Они обнялись и начали целоваться. Хватали друг друга руками за измятую и окровавленную одежду. Повалились на колени, потом – на пол и неуклюже, жадно, второпях занимались любовью прямо на балконе, пока осколок стекла не вонзился Кассу в ляжку – «Гос-споди!». Они ввалились в квартиру, не разжимая объятий, и повалились клубком, как расшалившиеся щенки, на просторную и давно уже не заправленную постель Нормы Джин, где в горячке страсти занимались любовью всю ночь напролет, иногда делая перерывы.