Блондинка

Я думала, что той ночью зачну ребенка. Но этого не произошло.

Оставшийся в живых.

Премьера «Ниагары»! Для некоторых это был исторический вечер. Все было понятно еще до того, как в зале погасли огни. Мы с Кассом не могли сидеть рядом с Нормой: она расположилась в первом ряду вместе со студийными боссами. Они терпеть ее не могли, она тоже их ненавидела. Но таковы были правила Голливуда. Ей предложили контракт на 1000 долларов в неделю. Она подписала его, когда находилась в отчаянном положении, и долгие годы боролась за прибавку. Но победили, разумеется, боссы. На премьере «Ниагары» рядом с Нормой сидел жестокий мерзавец Зет, но то и дело вставал – поздороваться с разными людьми. Жал им руки и странно моргал при этом, точно ничего не понимал. Хотел бы понять, но никак не получалось. Словно человек, уверенный, что сидит рядом с дерьмом, а остальные ведут себя так, будто это не дерьмо, а конфетка. Короче говоря, не мог ничего понять. За свою карьеру «Мэрилин Монро» заработала для Студии миллионы, а сама получала жалкие крохи, и эти парни делали вид, что ничего не понимают.

В тот вечер на «Мэрилин» было красное платье в блестках, с открытыми плечами и почти обнаженной грудью. Наряд сшили специально для премьеры. Когда она вошла в зал и пошла по проходу семенящими детскими шажками, на нее пялились, разинув рты, таращились, словно на урода. В такие дни гримеры работали с ней минимум пять часов. Точно покойника к похоронам готовят, говорила Норма. И еще я заметил, как она оглядывается, разыскивая глазами меня и Касса (мы сидели на самом верху, на балконе), и не видит нас. Выглядела она как заблудившаяся девочка в костюме шлюхи. И все равно это было шикарное зрелище. Я ткнул Касса пальцем в бок и сказал: «Это наша Норма!» И мы чуть не завопили во всю глотку.

В зале погасли огни, и начался фильм – со сцены у водопада. На фоне ревущего пенистого потока мужчина казался маленьким и беззащитным. Затем на экране появилась Норма – то есть «Роза». Конечно, в постели, где ж еще! Без одежды, прикрытая одной простыней. Она не спала, но притворялась спящей. Весь фильм «Роза Лумис» делает одно, а притворяется, что делает что-то другое, и публика это видит, все видят, за исключением ее тупого мужа. А сам этот парень – какой-то псих, бывший вояка, жалкий чел, но зрителям на него насрать. Все только и ждут, когда «Роза» снова появится на экране. Она так сексапильна, она воплощение зла и порока. Превзошла саму Лану Тёрнер.

Вообще, вспоминая потом «Ниагару», ты вдруг понимал, что там как минимум одна сцена с полной обнаженкой. И это в 1953-м! Оторвать глаз от Нормы, то есть «Розы», было невозможно. Мы с Кассом смотрели «Ниагару» раз десять, если не больше… Потому что Роза – это мы

. Наша душа. Такая же безжалостная, как и мы. Полное отсутствие морали, как у младенца. Только и знала, что смотреть на себя в зеркало. Да и мы бы рассматривали себя в зеркале, если бы выглядели, как она! Она все время гладила себя, была влюблена в себя, вот что! Как и все мы! Но почему-то считается, что это плохо. А постельные сцены, просто удивительно, как их пропустила цензура. Она раздвигает колени, и, готов поклясться, так и видишь ее блондинистую манду под простыней. Смотришь, словно зачарованный. А ее лицо – та же манда. Влажные красные губы, язык. И когда Роза умирает, фильм умирает вместе с ней. Но умирает она так красиво, что я чуть в штаны не кончил. И это была та самая девочка, наша Норма, которая даже трахаться толком не умеет. Ты делаешь за нее девяносто пять процентов работы, а она только и знает, что пищать: «Ой-ой-ой!» – словно сейчас занятие по актерскому мастерству и эта строка прописана в ее роли. Но в кино «Мэрилин» знала в этом толк. Точно камера знала, чего хочет «Мэрилин», а мы наблюдали за всем как посторонние.

Примерно в середине фильма, когда Роза издевается и смеется над своим мужем, потому что у него не встал, Касс говорит мне:

– Это не Норма. Это не наша Рыбка.

И он, черт подери, был прав! Роза была незнакомка. Да мы таких вообще никогда не видели! А люди до сих пор думают, что «Мэрилин Монро» играла саму себя. И про каждый новый фильм, в котором она снималась, долдонили одно и то же:

– Эта баба не умеет играть. Играет саму себя, вот и все.

Но она была прирожденной актрисой. Гениальной, если гении вообще существуют. А все потому, что Норма не знала, кто она такая, вот и пыталась заполнить пустоту. Всякий раз, в каждом новом фильме, изобретала себе другую душу. Другие люди, они, может, тоже пустые, как мы, к примеру. Может, даже вообще у всех души пустые, но только лишь Норма это знала.

Такой была наша Норма Джин Бейкер. Такой мы ее знали. Когда были «Близнецами». До того, как она предала нас. А может, наоборот, это мы предали ее. Но это было очень давно, когда мы были совсем молодые.