Блондинка

В то же время он был одинок. Ему хотелось «нормальной жизни». Он смотрел по телевизору бейсбольные и футбольные матчи, не пропускал бокс. Когда появлялся на стадионах, его всегда узнавали и встречали аплодисментами. Толпа обожала смотреть, как он поднимался при этом на ноги – застенчивая улыбка, взмах руки, – а затем краснел и быстро садился. Он встречался с друзьями в ресторанах и ночных клубах. Они зачастую вели себя шумно, придирались к блюдам и обслуге, уходили из заведения последними. Зато никогда не скупились на чаевые. В общественных местах Бывший Спортсмен с удовольствием раздавал автографы, однако не любил, когда вокруг начиналось столпотворение. Ему нравилось, когда рядом была красивая улыбчивая женщина. Их нередко фотографировали. Ему нравилось, когда женщина держала его за руку, но не цеплялась за него. Ему не нравились женщины, которые «старались изображать из себя мужчин». При мысли о «ненормальных» женщинах его переполняли отвращение и праведный гнев – к этому разряду он относил женщин, не желавших иметь детей. Он не одобрял аборты. Не исключено, что он предохранялся, хотя из всех предохранительных средств церковь признавала лишь календарь. Он не одобрял коммунистов и сочувствующих, то есть «красных» и «розовых». Он не прочел – возможно, даже не открыл – ни единой книги с тех пор, как окончил среднюю школу в Сан-Франциско.

Учился он неважно. К девятнадцати годам стал профессиональным бейсболистом. Ему нравилось кино, особенно комедии и фильмы про войну. Он был крупным, подвижным мужчиной и начинал беспокоиться, если обстоятельства вынуждали его подолгу сидеть на одном месте. Церковные мессы посещал не слишком регулярно, но никогда не пропускал пасхальной службы. Опускаясь на колени перед причастием, всегда закрывал глаза, как учили в детстве. Никогда не жевал облатку, позволял ей медленно таять на языке, как учили в детстве. Он никогда не причащался без исповеди: это было бы столь же странно, как если бы он во время службы вскочил и начал выкрикивать непристойности в лицо священнику. Он верил в Бога и вместе с тем верил в свободу воли.

Фотографию «Мэрилин Монро» он увидел случайно, на рекламном снимке в «Л.-A. таймс». Белокурая голливудская актриса позировала в обнимку с двумя бейсболистами. Начало нового сезона. Нанеси удар!

Бывший Спортсмен долго смотрел на фото. Бейсбол, бита, ослепительно красивая девушка с прелестным лицом, сияющей улыбкой, фигурой, как у Венеры Милосской, и волосами словно сахарная вата. Чистый ангел, только с грудью и бедрами. Спортсмен немедленно позвонил своему голливудскому приятелю, владельцу известного в Беверли-Хиллз ресторана:

– Эта блондинка, Мэрилин Монро…

Приятель спросил:

– Ну и что дальше?

– Я хочу с ней встретиться.

– С ней?! – расхохотался приятель. – Она же шлюха. Всегда была шлюхой, с самого начала. Крашеная блондинка. Корова. Не носит нижнего белья. Водит дружбу с евреями, живет с двумя гомиками-наркоманами. Отсосала у всех в городе и за его пределами. Выходные проводит в Вегасе, обслуживает тамошних парней. Не выходит из люкса. Все ей мало.

Наступила тишина. Голливудский приятель подумал, что Бывший Спортсмен потихоньку повесил трубку, ибо за ним такое водилось. Но Бывший Спортсмен заговорил снова:

– Я хочу с ней встретиться. И ты мне все устроишь.

«Кипарисы»

Шла уже шестая неделя беременности. На этой же неделе у Нормы Джин был день рождения.

Двадцать семь! Старовата для первенца, вот что говорят.

Настало время неожиданных открытий.

– Эй, знаете что? Мне пришла в голову одна мысль.

Близнецы, трое красивых неразлучников, ехали смотреть виллу под названием «Кипарисы» на Голливудских холмах. В самом начале Лорел-Каньон-драйв. То была шестая или седьмая вилла, которую посмотрели Близнецы с начала их, по выражению Касса, «эпических поисков» (Касс отвечал у них за красноречие). Они искали место, идеально подходящее для беременности Нормы Джин и первых месяцев жизни Младенца.

– Все мы – плоды своего времени и места, – говорил Касс. – Не только дух. Рождаемся от почвы и благородных металлов с далеких звезд. Мы обязаны возвыситься над зловонным смогом Города ангелов и над историей тоже. Эй вы, двое, вы меня слушаете или нет?

(Да, да! Глаза Нормы Джин сверкали, как звезды, и светились обожанием; она всегда слушала своего Касса. Эдди Джи пожал плечами и ограничился кивком: ясное дело.)

– При появлении на свет любого существа весь мир рождается заново. Гарантирую, при рождении нашего ребенка так и будет! Не исключено, что будущее цивилизации зависит от одного-единственного рождения. От Мессии. Вы скажете, что шансы родить Мессию ничтожно малы. Ну и что с того? Пора метнуть кости.

Когда Касс Чаплин говорил так красноречиво, с такой страстью, разве могли Норма Джин и Эдди Джи усомниться в его словах?