Блондинка

Молодая белокурая женщина (раньше она представилась риелторше как «Норма Джин Бейкер») рассматривала особняк во франко-нормандском стиле сквозь темные очки, сосредоточенно и восхищенно, как маленькая девочка. Косметики почти никакой, но казалось, что кожа ее светится. Платиновые волосы убраны под малинового цвета шляпку без полей – примерно такую же носила в сороковых Бетти Грейбл. Грудь прикрыта свободным белым жакетом из шелка. Белые шелковые слаксы со складками у паха, немного помятые в промежности, светло-желтые сандалии на босу ногу. Она сказала негромко и восхищенно:

– О! Как здесь красиво! Прямо как в сказке. Вот только в какой?

Теда Бара неуверенно улыбнулась и решила, что этот вопрос не заслуживает ответа.

Она предложила начать с обхода территории – «чтобы составить общее впечатление». Быстро провела клиентов по дорожкам, выложенным булыжным камнем, через мощенные плитняком террасы, мимо бассейна в форме почки, где на дрожащей аквамариновой воде плавали опавшие пальмовые листья, трупики насекомых и нескольких птичек.

– Бассейн чистят утром по понедельникам, – извиняющимся тоном заметила она. – Уверена, на этой неделе его тоже чистили.

Норме Джин привиделись тени у самого дна, призраки пловцов. Присматриваться ей не хотелось. Эдди Джи влез на трамплин и присел с таким видом, словно собирался прыгнуть в воду. Касс сказал, растягивая слова:

– Только прошу, не подначивайте его. Даже не смотрите. У меня нет ни малейшего желания утонуть, спасая его драгоценную жизнь.

– Шел бы ты куда подальше, пархатый, – отозвался Эдди Джи. Он смеялся, но в голосе его звучал неподдельный гнев.

Теда Бара поспешила продолжить обход.

Норма Джин шепнула Эдди Джи:

– Это грубо! Что, если она еврейка?

– Она же понимает, что я просто шучу. Даже если ты этого не поняла.

Здесь, высоко над городом, постоянно дул ветер. Интересно, каково здесь в сезон ветров Санта-Ана? Даже страшно себе представить, решила Норма Джин. Не лучшая атмосфера для беременной женщины. И для Младенца. Однако Касс и Эдди Джи провели детство в изысканных особняках. Им хотелось дом в горах, что-то «экзотическое», «особенное». Похоже, их не очень заботил финансовый вопрос, но откуда же возьмутся деньги на аренду? И потом, чтобы обслуживать такие владения, нужны слуги. Дополнительных доходов от «Ниагары» Норма Джин не получит, хотя фильм оказался кассовый. Она была у Студии на контракте, и с ней уже расплатились. Касс и Эдди Джи прекрасно об этом знали! Теперь она беременна, а это значит, что не сможет сниматься целый год. А то и дольше. (Может, ее карьера вообще закончится.) Но когда она спросила, сколько стоит месячная аренда «Кипарисов», мужчины ответили: не волнуйся, цена вполне разумная.

– Мы потянем. Втроем.

Норма Джин рассматривала очередную зигзагообразную трещину в оштукатуренной стене с изысканной мексиканской мозаикой. В трещине кишели мелкие черные муравьи.

Имение назвали «Кипарисами» за то, что вокруг дома вместо пальм росли вечнозеленые кипарисы. Лишь несколько деревьев сохранили изящные формы, остальные искривились от постоянного ветра. Казалось, они корчатся в адских муках. В них угадывались очертания гномов, эльфов, злых волшебниц. Впрочем, Румпельштильцхен не был злым. Он был единственным другом Нормы Джин. Любил ее такой, какая она есть. Ох, жаль, что она не вышла замуж за мистера Шинна! И жаль, что он умер. Сейчас она носила бы ребенка И. Э. Шинна, и у нее был бы прекрасный собственный дом, и весь Голливуд уважал бы ее, даже боссы со Студии. (Но Исаак ее предал, несмотря на все разговоры о любви. Ничего ей не оставил, ни гроша! И заставил подписать со Студией рабский контракт на семь фильмов.)

Теда Бара ввела их в дом. Показала парадный вестибюль. Как в музее: мраморный пол, люстры, сверкающие медью и хрусталем, шелковые обои, высокие зеркала в деревянных стенных панелях, широкая лестница. Гостиная была мрачной и такой огромной, что Норме Джин пришлось сощуриться, чтобы разглядеть противоположную стену. Мебель была затянута в белые чехлы, паркетный пол ничем не прикрыт. Над гигантским каменным очагом висели скрещенные мечи. Рядом стояли доспехи, на вид средневековые. Касс присвистнул:

– Прямо как у Д. У. Гриффита[58]. В одном из его чудны́х эпосов.

В овальных зеркалах с позолоченными рамами филигранной работы бесконечно отражались такие же зеркала с такими же рамами, и сердце Нормы Джин затрепетало.

Здесь гнездится безумие. Не входить!

Но поздно, обратного пути уже нет. Касс и Эдди Джи страшно на нее рассердятся.