Блондинка

И тут начали твориться странные вещи. Эдди Джи задавал Теде Бара какие-то вопросы. Норма Джин не слишком прислушивалась, а Кассу, похоже, становилось все хуже. Лицо стало пепельно-серым, кожа чесалась. Он все время шевелил губами и сглатывал. Воздух был такой сухой, что казалось, будто в рот набился песок. Норме Джин хотелось заключить Касса в объятия, поцеловать его, утешить. Краем глаза она заметила молниеносное движение. Точно тень пронеслась. Но где? В одном из зеркал? Ни Теда Бара, ни Эдди Джи ничего не заметили, но Касс обернулся, и в глазах его был ужас. Однако разглядеть ничего не удалось.

Когда Теда Бара показывала им очередную спальню, за парчовой портьерой что-то шевельнулось.

– Ой!.. Смотрите! – непроизвольно вырвалось у Нормы Джин.

Теда Бара неуверенно сказала:

– Ничего там нет. Я уверена.

Риелторша храбро двинулась к портьере, но Касс удержал ее:

– Не надо. Ну его на хрен. Просто закройте дверь

!

Они вышли, и дверь была закрыта.

Норма Джин и Эдди Джи встревоженно переглянулись. С Кассом явно что-то неладно. А ведь он должен быть за главного в этой троице.

Норма Джин слышала приглушенные сопрано, детские крики и смех. Конечно, виной всему был ветер, всего лишь ветер и ее воспаленное воображение. Когда Теда Бара ввела их в детскую, Норма Джин с облегчением увидела, что комната пуста, что в ней царит тишина, если не считать тихого шелеста ветра. Ну почему я такая дура? Кому придет в голову убивать здесь ребенка?

– Какая к-красивая комната! – Норме Джин показалось, что от нее ждут именно этих слов.

Однако ничего красивого в этой детской не было, разве что большая. И еще длинная.

Бо́льшая часть внешней стены состояла из зеркальных стекол с «инеем», смотревших в пустое пространство, словно в вечность. Остальные стены были выкрашены ярко-розовой, как оперение фламинго, краской и украшены мультяшными персонажами размером со взрослого человека. Здесь были существа из причудливых и старомодных «Сказок матушки Гусыни» и из американских мультфильмов: Микки-Маус, Дональд Дак, Багз Банни, Гуфи. Плоские пустые глаза. Радостные человеческие улыбки. Руки в белых перчатках вместо звериных лап. Но почему они такие большие? Норма Джин смотрела Гуфи прямо в глаза и в конце концов не выдержала, отвернулась первой. Она сказала, стараясь превратить все в шутку:

– Похоже, этот тип равнодушен к грудастым девушкам.

Иногда на вечеринках среди пьяных и обкуренных друзей Касс Чаплин «слетал с катушек»: принимался вещать о томизме, геологических разломах в округе Лос-Анджелес или же о «тайной склонности американцев к самосуду» – эта склонность, по мнению Касса, не переехала из Старого Света в Новый, но поджидала американских пуритан в пустыне. Теперь же резко, словно очнувшийся лунатик, Касс нервно и взахлеб заговорил о фигурках животных в детских книжках и мультфильмах:

– Господи! Вот был бы кошмар, если б животные умели говорить. Стали бы такими же, как мы. Но в мире ребенка они всегда такие же, как мы. Почему?

Ответ Нормы Джин немало удивил его:

– Да потому, что животные ничем от нас не отличаются! Они не умеют говорить, как мы, но ведь тоже общаются между собой, это точно. Тоже испытывают разные эмоции и чувства – боль, надежду, страх, любовь. К примеру, мать звереныша…

Эдди Джи перебил ее:

– Только не зверюшки из мультфильмов, милая! У них не бывает потомства!

Касс на удивление злобно сказал:

– Наша Норма обожает животных. А все потому, что ни черта о них не знает. Вообразила, что они будут безоговорочно любить ее в ответ.

Норма Джин обиделась:

– Эй, не говори обо мне так, будто меня здесь нет. И оставь этот снисходительный тон!

Мужчины расхохотались. Возможно, они даже гордились ею в такие моменты, когда она вспыхивала. Сейчас она даже сняла темные очки, прямо как Бетт Дэвис или Джоан Кроуфорд в какой-нибудь мелодраме, и встала лицом к лицу с предателями.

– Она говорит «оставь этот снисходительный тон!». Оказывается, даже у Рыбки есть своя гордость.

– Еще бы у нашей Рыбки не было гордости.

Теда Бара растерянно смотрела то на одного, то на другого, то на третью, ее пухлые губы приоткрылись от изумления. Что здесь происходит? Что за странная молодежь, все трое!

Удар был нанесен расчетливо, в самое сердце. Удар в живот.

Она. Норма Джин была она. Ею и останется. Третья из Близнецов. Третья, самая отдаленная вершина вечного треугольника, Касс еще называл его Смертью. Норме Джин давали понять, что мужчинам все равно, насколько сильно она их любит, чем готова пожертвовать ради них, что ею могут интересоваться другие, что она талантливая актриса. Для них она была просто она. Их Рыбка, Рыба.

Мужчины отсмеялись, и в комнате наступила бы тишина, если бы не ветер.

Они уже собрались выйти из отвратительно розовой детской. Теда Бара уже откашливалась, собираясь в заключение сказать несколько бодрых слов, как вдруг послышался шелестящий звук. И прямо у их ног, за детским манежем, мелькнула темная тень.

– Гремучая змея! – взвизгнула риелторша.