Блондинка

Эдди Джи в панике взобрался на стол, пластиковый столик для пикников, стоявший на маленьком островке с искусственной травой и миниатюрными пальмами. Он схватил Норму Джин за руку, поднял ее к себе, затем помог Теде Бара и дрожащему бедняге Кассу – тот побелел как мел, а все четверо тяжело дышали и ежились от страха.

– Змея! Та самая, – бормотал Касс. Избалованное кукольное лицо его покрылось мелкими каплями пота, зрачки расширились. – Это я во всем виноват. Моя вина. Не нужно было сюда приезжать.

То была полная чушь, и Норма Джин рассудительно сказала:

– Но разве гремучие змеи нападают? В смысле, на людей? Говорят, что они боятся нас сильнее, чем мы их.

– О-о-о!.. – стонала Теда Бара, словно собиралась хлопнуться в обморок.

Эдди Джи пришлось поддержать ее:

– Мэм, все будет в полном порядке. Что-то я не вижу эту падлу. Кто-нибудь видит эту падлу?

Норма Джин ответила:

– Лично я никакой змеи не видела. Но, кажется, слышала ее, да.

Касс, нахохлившись, дрожа всем телом, простонал:

– Это моя вина. Эти твари! Сперва я видел их в ванных, в туалетах, а теперь вижу их повсюду. Это из-за меня они здесь.

Похоже, что никакой змеи в детской действительно не было. Норма Джин и Эдди Джи успокаивали Теду Бара, а она была так напугана, что хотела лишь одного – немедленно убраться из «Кипарисов». Касс впал в прострацию: глаза его были широко раскрыты, зрачки расширены, взгляд расфокусирован. Он бессвязно бормотал, что это целиком его вина, что эти твари повсюду следуют за ним, что в конце концов они его доконают, и тут уж ничего не поделаешь. Норма Джин хотела отвести Касса в ванную, умыть его холодной водой, но Эдди Джи отсоветовал. Сказал, что воды в доме наверняка нет, а если и есть, то потечет из крана ржавая и теплая, как кровь.

– И тогда он совсем свихнется. Давай просто отвезем его домой.

Норма Джин спросила:

– Ты знал об этом, Эдди? Об этих его «тварях»?

Эдди Джи уклончиво ответил:

– Не был уверен, чьи они, эти твари. Его или мои.

Они возвращались домой, в город, протрезвевший Эдди Джи за рулем, а Норма Джин рядом, испуганная, дрожащая, прижимающая обе ладони к животу, чтобы успокоить Младенца. Касс, в расстегнутой рубашке, чтобы легче дышалось, лежал на заднем сиденье, постанывая и беспокойно ворочаясь. Норма Джин тихонько сказала Эдди Джи:

– О господи!.. Думаю, пора везти его к врачу. Это ведь белая горячка, верно? Поехали в больницу, в «Ливанские кедры». В отделение скорой помощи.

Эдди Джи помотал головой. Норма Джин взмолилась:

– Нельзя же сделать вид, что он здоров. Что с ним все в порядке!

– Почему нет? – спросил Эдди Джи.

Однако, когда они свернули с извилистой Лорел-Каньон-драйв на бульвар, а потом на Сансет, Касс их удивил. Сел, вздохнул, надул щеки и смущенно усмехнулся:

– Господи. Извиняюсь. Не помню, что было, но не рассказывайте, ладно? – И он легонько сжал шею Эдди Джи, а затем точно так же сжал шею Нормы Джин. Пальцы у него были ледяные, но прикосновение их подействовало умиротворяюще. И Эдди Джи, и Норма Джин вздрогнули от укола похоти. – Знаете, что это? Симпатическая беременность. Норма так и пышет здоровьем, так здраво ко всему относится. Неудивительно, что у одного из Близнецов поехала крыша. Если у меня, то я не против. Ведь это временно.

Все это прозвучало так убедительно и по-странному поэтично, что оставалось лишь поверить такому объяснению.

Этот сон. Красивая блондинка склонилась над ней, нетерпеливо тянула ее за руки. Блондинка была такая красивая, что невозможно смотреть, хотелось отвести взгляд от ее лица.

Она вышла из зеркала. Ноги у нее были как ножницы, глаза как огонь. Волнистые бесцветные волосы вздымались, словно щупальца. Отдай его мне! Ты, больная корова! Она пыталась вырвать плачущего младенца из слабеющих рук Нормы Джин. Нет. Не то ты выбрала время. Это мое время! От меня не отвертишься!

«Куда уходишь ты, когда исчезаешь?»

Жизнь и сновидения – страницы одной и той же книги.

Артур Шопенгауэр

Однажды утром она поняла, что сделает это.

Уже после поездки в «Кипарисы» и Лейквуд.

Утро после долгой ночи, когда тяжелые сны булыжниками перекатывались по ее мягкому беспомощному телу.

Она позвонила Зет, с которым не говорила и не виделась со дня премьеры. Описала ему ситуацию. Заплакала. Может, Зет сочтет эти слезы отрепетированными, а может, и нет. Зет слушал ее молча, не перебивая. Она могла бы решить, что он в шоке, но на деле молчание имело чисто практический смысл. Зет в его положении слышал эти слова, этот банальный сценарий анонимного автора, уже множество раз.

– На твоем месте, Мэрилин, я обратился бы к Ивет. – Это имя произносилось так: «И-вей». Прежде Норма Джин его не слышала. – Ну, ты знаешь Ивет. Она тебе поможет.