На диванчик Полина упала. Через полминуты появилась Марго с тазом, полным теплой воды и с набором Полининых тканых салфеток с кружевом ручной работы. Вымочив салфетки, Марго грубовато умыла Полину, потом старательно протерла диван – бессмысленно, подумала Полина, – и даже ангелочка. Ангелочек снова засиял и был поставлен обратно на свою стойку, где он опирался на канделябр пухлым локотком.
Полине стало легче дышать и думать. Противный лоскуток все висел над глазом. Марго посматривала на него с опаской. Протянула руку и потрогала. Полина, к удивлению своему, ничего не почувствовала. Только какое-то мерзкое щекотание внутри.
– Ты правда мужика нашла? – спросила Марго, снова усаживаясь рассматривать драгоценности. Она прихватила на кухне бутылку сухого белого вина, в котором Полина обжаривала креветки, и откупорила ее.
– Правда.
– И кто он?
– Я же говорила…
– Ты мне несла бред влюбленной овечки: бее-е, ме-е-е-е… А ты обстоятельно расскажи, с толком.
– Не хочу.
– Наконец-то ты взбрыкнула, Захаржевская, – вздохнула Марго, – только поздновато очухалась.
Она молча пила вино, рассматривая Полинины серьги, броши и ожерелья. Полина тоже молчала. Она собиралась с силами, уговаривала утихнуть пульсирующую боль, пыталась перестать думать о тошноте и даже умудрялась потирать друг о друга запястья: впрочем, рук она все равно не чувствовала. Эти растирания нужны были только для того, чтобы, как надеялась Полина, кисти потом не пришлось ампутировать.
Когда начало светать, легкая штора цвета фисташкового мороженого поднялась вверх и опала, – это означало, что открылись и закрылись ворота во дворе. Полина давно уже приметила эту особенность: взметнулась штора при открытом окне – значит, пора встречать мужа. Марго тоже подняла голову. Последние полчаса она дремала, положив ее на согнутый локоть.
– Приехал, – сказала она с испугом и кинулась прятать бутылку и запихивать украшения обратно по ящикам.
– Марго, – в отчаянии позвала ее Полина, – Марго!
Та ее не слышала, судорожно наводя порядок.
– Люда! – выкрикнула Полина из последних сил, и Марго повернулась, глядя на нее удивленно. – Люда, пожалуйста, только не дай ему меня убить, я тебя очень прошу, не дай ему меня убить…
Марго нахмурилась, прикусила губу.
– Дура, никто тебя не убьет.
Глеб вернулся домой. Вот знакомые звуки: он вешает ключи, он закрывает дверь, одновременно на оба замка. Вот сейчас он войдет и скажет: «Девочка моя, я дома. Что на ужин?».
Он вошел и сказал:
– Сними немедленно серьги моей жены.
Марго торопливо схватилась за уши.
Полина подняла на него глаза, измученная болью и ожиданием, она снова расплакалась. Беззвучно, как плачут сироты в приютах. Розовый лоскуток все нависал над глазом.
Глеб нежно приподнял Полину и осмотрел ее лоб.
– Пластырь принеси, Марго. В моей машине в аптечке. Там же и лекарство.
– Где? Где он, пластырь?
– В машине!
Полина и Глеб остались одни. Она сидела на диване со связанными руками, вся в крови и слезах, он – рядом, в джинсах, рубашке цвета топленого молока и без галстука. От него пахло парфюмом, свежестью и немного – дорожной пылью. Полина скосила глаза, пытаясь разгадать выражение его лица. Он уловил это движение и тепло ей улыбнулся. Его тяжелые черты смягчились, глаза потеплели – темные и глубокие, они скрывали от Полины потаенные мысли. На поверхность выходило лишь то, что он хотел показать.
– Тебе не хотелось меня терять, девочка? – спросил он наконец, обнимая Полину одной рукой и прижимая ее голову к своей груди.
Полина послушно наклонилась, хотя двигаться было больно. Оказавшись прижатой к мужу, она ощутила прилив паники и страха. Заплакала громче.
– Я понимаю, тебе не хотелось меня отпускать. Но, Поля, ты перешла все границы. Могла бы поступить как настоящая женщина: поговорить со мной, без криков и истерик. Я бы тебе, может, сам бы все рассказал. А ты полезла в мои личные вещи, вынюхивала, выслеживала.
Полина попыталась было возмутиться: как так? Разве она тайком вышла замуж за другого? Разве она подбирала себе женихов и раскладывала по папкам? Почему она – виновата?
Но она только тихонько всхлипнула, вовремя удержав этот порыв.
Рука Глеба гладила ее по голове. Его голос звучал над ней, приглушенно-раскатистый.
– Сначала мне звонит Марго и сообщает, что ты куда-то сорвалась. Это уже плохо, Поля. Ты обманывала меня с самого начала, провожая меня на крыльце, врала в глаза. Потом ты скачешь по городу, никому ничего не говоря. И я бы простил тебя, если ты действительно ринулась в мое отсутствие за тряпками: это можно понять. Но вскоре мне звонит одна знакомая, которую я очень удачно спас от увольнения, и сообщает, что моя жена прибегала к ней вся в мыле и требовала признаться, что она, знакомая, – моя любовница. Волосы грозилась повырывать, да, милая?
Полина несколько раз молча кивнула и снова затаилась у него на груди. Он знает не все! Он знает не все! Ему позвонила Ангелина, которой очень не понравилось Полинино посещение, и, наверное, она просила Глеба, чтобы он усмирил свою женушку. Неужели Полина выглядела такой грозной?