Британские дипломаты и Екатерина II. Диалог и противостояние

В феврале 1783 г. Гаррис столкнулся с «американской проблемой», занимавшей одно из важных мест в российско-британских отношениях во второй половине XVIII в. Американский агент Ф. Дена, находившийся в России около двух лет, прислал вице-канцлеру копию с полномочий, которые были даны ему Американскими Соединенными Штатами, чтобы представлять государство в ранге министра при дворе императрицы. Подобное известие не на шутку взволновало британского посла. Гаррис тотчас отправился к князю Потемкину и Безбородко, чтобы высказать все, что он думал по этому поводу. Конечно, Америка сделалась независимым государством, заявлял посол, и потому может иметь те же права на привилегии и на внимание, как и другие страны. Но приятно ли будет британской нации видеть, продолжал Гаррис, что Россия, которую она «привыкла считать естественной своей союзницей и державой, соединенной с Англией самыми тесными узами политической дружбы и политических интересов, первая между всеми европейскими дворами … принимает американского посланника и вступает в сношения с американским народом». Посол заметил, что пока не произошел обмен ратификациями окончательного трактата, независимость Америки не может быть признана состоявшейся, а потому вести переговоры с американским министром до публичного объявления этого события было бы «действием слишком поспешным, если не несправедливым». И хотя оба собеседника согласились с доводами Гарриса, однако этого ему показалось недостаточно. Он стал убеждать Потемкина довести до императрицы свои аргументы, главным из которых был отказ в помощи в случае необходимости со стороны Великобритании, если она примет предложение американских властей. Князь прислушался к доводам Гарриса и переговорил с Екатериной. По-видимому, Потемкин был действительно убедителен, если после беседы с ним императрица отказалась принять мистера Дена до тех пор, пока договор Великобритании с Америкой не будет ратифицирован. Таким образом, можно считать, что британский посол сумел одержать победу в заочном поединке с императрицей в деле решения «американского вопроса».

В депеше от 23 апреля 1783 г. Гаррис сообщал мистеру Фоксу, заменившему на посту министра иностранных дел лорда Грантама, о том, что «обширные планы» императорских дворов России и Австрии по поводу Оттоманской империи «отложены в сторону». Император изобразил в «столь сильных красках» ту опасность, которой он может подвергнуться со стороны Пруссии и Франции, что императрица, хотя и неохотно, была вынуждена принять его доводы «за основательные извинения его отказа содействовать исполнению ее любимого плана». Тем не менее, этот план она заменила другим: занять и присоединить к владениям Российской империи весь Крым и часть Кубанской области. После исполнения задуманного императрица намеревалась представить Порте манифест, в котором упрекала турок в нарушении статьи Кючук-Кайнарджийского мира, признающего независимость татар. Кроме того, Екатерина напоминала, что империя понесла большие финансовые затраты и хлопоты. Принимая все это во внимание, императрица решила обратиться к единственной мере для прекращения споров – принять на себя управление обеими странами. «Если турки согласны на эту меру, – продолжал Гаррис, – тогда между обеими империями не останется более предмета к несогласию, и явится возможность установить прочный и постоянный мир; в противном случае она решилась … поддержать начатое ею дело с оружием в руках»606

. Указом от 8 апреля 1783 г. правительство Екатерины II включило Крым в состав Российской империи.

Отдельные успехи на дипломатическом поприще, достигнутые Гаррисом, не изменили его решения покинуть Россию из-за ухудшающегося состояния здоровья. «Здоровье мое в таком плохом состоянии, – обращался он к Фоксу, – что я принужден, хотя весьма неохотно, повторить, что переезд в более умеренный климат для меня совершенно необходим»607. В мае 1783 г. мистер Фокс известил Гарриса о согласии короля заменить его лордом Фицгербертом, но просил остаться на своем посту столько, сколько позволит состояние его здоровья. «Вы знаете, как необходимо и как я особенно должен стараться иметь доверенное лицо при дворе всех держав, чью дружбу я считаю важной для Великобритании, – писал Фокс. – Величайшая гордость моей непродолжительной администрации в прошлом году состояла в том успехе, которого, я надеюсь, что достиг, доказав Ее Императорскому Величеству готовность министров … следовать ее советам и заслужить ее доверие, и с тех пор не произошло ничего, чтобы могло изменить мои чувства, или уменьшить мое восхищение этой великой и мудрой государыней»608. Доводы Фокса заставили Гарриса продолжить свою миссию.