Британские дипломаты и Екатерина II. Диалог и противостояние

Гаррис нередко жаловался своему руководству на трудности, с которыми ему приходилось сталкиваться в России. «К сожалению, я должен сознаться, что не замечаю ни в самой императрице, ни в одном из ее министров того расположения к нам, которое они так часто заявляли в то время, когда они нуждались в нас больше, чем мы в них, – писал он в одной из депеш, – Я старался выставить здесь это дело (об оборонительном союзе России и Великобритании – Т.Л.) в истинном свете, но мне удалось только получить от императрицы вежливый ответ и горячие уверения в дружбе … Я думаю, потребуются величайшие усилия, чтобы ей не дать нам повредить, вместо того, чтобы убедить ее оказать нам помощь»

592.

Гаррис сетовал на то, что ему не доверяет не только императрица, но и ее двор. «Личные на меня нападения доведены до смешной крайности, – писал он в Лондон и далее заключал: многие полагают, что «мое поведение более похоже на поведение агента, чем на действия министра»593

. «Меня окружают враги и недоброжелательные лица», – информировал посол Стормонта 19 мая 1780 г. Гаррис был возмущен тем, что его недоброжелатели даже приписали ему попытки сжечь русский флот. Граф Панин обвинил Гарриса и заставил великого князя поверить не только в это, но и в его намерения отравить великокняжескую чету и их детей с помощью ядовитой герани, подаренной им великой княгине594.

Гаррис стал также замечать «весьма существенную перемену» в обращении императрицы с собой, особенно после их приватного разговора в ноябре 1781 г. Дипломат полагал, что «свобода», с которой он выражался, «ей не понравилась». Столкнувшись с подобным отношением со стороны императрицы, ее министров и приближенных, Гаррис пришел к неутешительному для себя выводу. «Так как я не обладаю ничьим доверием, потерял средства дойти до императрицы, и уверен, что всякое мое слово или действие будет искажено и злонамеренно перетолковано, – писал он Стормонту 15 июня 1780 г., – не лучше ли будет для выгод службы Его Величества, если я буду отозван, и сюда будет назначен [другой] министр»595. Однако просьба посла не была удовлетворена. Лорд Стормонт в ответном послании указал Гаррису «на пользу и даже необходимость его пребывания при русском дворе»596

.

Хотя посол и продолжил свою миссию, однако его положение при дворе Екатерины II еще более осложнилось. Этому способствовали в не малой степени неудачи в решении тех задач, которые ставило перед ним правительство. О трудностях, с которыми Гаррису приходилось сталкиваться во время пребывания в России, он откровенно высказался в послании лорду Грантами 16 августа 1782 г. «Всякий, кому приходится вести здесь переговоры, – писал он, – должен иметь столько же терпения, как и осторожности; быть деятельным, но в то же время переносить в других медлительность; наконец, нервы его должны быть достаточно крепки, чтобы выносить беспокойство и разочарование. Он не может вести правильных переговоров или соблюдать законы … он должен караулить настроение дня, ловить на лету счастливую минуту, ковать железо, пока оно горячо, вести переговоры приступами, если можно так выразиться, и никак не ожидать движения цели с помощью правильных приемов». К сказанному Гаррис добавлял, что устал, по его словам, «износился», и что вместо него необходимо «новое лицо, новые манеры и новые льстецы». Хотя долгое пребывание в России и сделало его «в некоторых отношениях способным к этой должности», но средства, к которым он был вынужден прибегать «для приобретения сведений», навлекли на него столько «личной вражды», что теперь он просто не сможет добиться успеха по самым «существенным вопросам»597.

Пожалуй, в справедливости слов британского посла трудно усомниться. Мы могли убедиться, как нелегко ему приходилось вести переговоры с первыми министрами императрицы, и особенно с ней самой. Как правило, Гаррису не удавалось добиться разрешения дипломатических споров в интересах Англии.

Между тем перипетии с переговорами Великобритании и Голландии отошли на второй план в связи с событиями в Крыму, которые, на взгляд Гарриса, разбудили турок «от их обычной летаргии». Поскольку Турция неоднократно нарушала условия договора с Россией, отказавшись прежде всего выполнять пункт договора о независимости Крыма, то российское правительство приняло решение ввести в Крым войска с целью поддержать сторонника русской ориентации Шагин-Гирея. В 1777 г. под нажимом России крымские мурзы избрали его своим ханом. Но вскоре против него поднялось восстание. Турецкое правительство попыталось свергнуть Шагин-Гирея, назначив другого претендента. Однако из этого ничего не вышло: Шагин-Гирей оставался ханом вплоть до 1783 года.