Британские дипломаты и Екатерина II. Диалог и противостояние

Осенью 1775 г. королю было направлено официальное письмо Екатерины II. Копия письма сохранилась в материалах дипломатической переписки. В документе, в частности, говорилось: «… Громадные военные приготовления в Испании привлекали взгляды всей Европы, и общее мнение заключалось в том, что они направлялись против владений Вашего Величества … Я не усомнилась ответить, – писала императрица, – что Ваше Величество может рассчитывать на мою добрую волю и готовность быть Вам полезной и оказывать Вам существенные услуги, независимо от каких бы то ни было предварительных обязательств между нами». Далее Екатерина разъясняла, почему вынуждена отказать королю в просьбе выделить войско в 20 тыс. человек с последующей его отправкой в Канаду. «Я не могу скрыть от Вашего Величества, – писала императрица, – что подобный размер пособия и место его назначения не только изменяют смысл моих предложений, но даже превосходят те средства, которыми я могу располагать для оказания услуги Вашему Величеству. Я едва только начинаю наслаждаться миром и Вашему Величеству известно, что моя империя нуждается в спокойствии. Вам также известно, в каком состоянии выходит армия, хотя и победоносная, из долгой и упорной войны в убийственном климате … Затем, не говоря о неудобствах, которые бы возникли при употреблении столь значительного корпуса в другом полушарии, где он находился бы под властью, почти неизвестной ему, и был бы почти лишен всяких сношений со своим монархом, собственная моя уверенность в мире, стоившем мне стольких усилий, положительно воспрещает мне в столь непродолжительном времени лишить себя значительной части своих войск». К вышесказанному Екатерина добавляла, что королю хорошо известно, что она должна «принять в соображение едва задремавшие дела в Швеции и неокончательно решенные дела польские». Императрица не скрывала своего недовольства тем, что «для усмирения восстания, не поддержанного ни одной из иностранных держав», требуется объединение двух государств – Англии и России. Подобное объединение, на ее взгляд, губительно «для достоинства обеих монархий и обеих наций». Екатерина также напоминала королю, что «ни одна из держав, утвердившихся в Новом Свете, не отнеслась бы благосклонно к перевозке туда столь значительного иностранного войска». Пока они не принимали никакого участия в ссоре английских колоний со своей метрополией, но не исключено, что «призыв народа значительного и столь нового в Америке мог бы побудить их к вмешательству в это дело». Все это, на взгляд императрицы, неминуемо отразится волнениями в Европе, и «театр для иностранной войны» будет открыт. «Подобная будущность, – завершала свое послание императрица, – так сильно поражает меня, что хотя я глубоко сожалею о невозможности оказать Вам услугу, требуемую … от моей дружбы, по крайней мере я надеюсь, что это не причинит Вам затруднений, которых можно бы ожидать с первого взгляда»400

.

Получив от Панина письмо императрицы, Ганнинг «весьма секретно и конфиденциально» сообщил Саффолку о том, что граф просил его заверить, что сам он «не разделяет мнений, составляющих его содержание». Панин также дал понять, что послу «не следует осуждать его за то, в чем советы его никак не участвовали». Ганнинг пришел к заключению: императрица поступила «столь недружелюбным образом» еще и потому, что меры, принятые королевскими министрами, «не пользуются одобрением нации вообще». Посол полагал, что это мнение было поначалу внушено ей графом Иваном Чернышевым, а затем поддержано «бессмысленными, неприличными и ложными представлениями» английских газет, особенно изданием St. James’s Chronicle. Ганнинг обращал внимание на то, что императрица «тщательно избегала» касаться с ним внутренних дел в Англии, и потому у него не было случая «попытаться исправить столь неправильное понятие», которое, очевидно, было для нее очень важным. Так она поинтересовалась у Панина, «не послужит ли подобное с ее стороны оказание помощи королю средством восстановить против нее (английский) народ». Что же касается ее собственных подданных, то, как мог заметить посол из слов Панина и графа И.А. Остермана, она опасалась последствий, «могущих возникнуть от призвания ее войск к немедленной службе, особенно же в чужом и столь удаленном месте назначения»401

.