Британские дипломаты и Екатерина II. Диалог и противостояние

В это время англичане оказались в затруднительном положении, поскольку им пришлось в 1778 г. вступить в войну не только с североамериканскими колонистами, но еще с Францией, Испанией и Голландией, которые оказывали им поддержку. В письме к Роберту Кейту от 4 декабря 1778 г. Гаррис сетовал, что на всем континенте не видел «ни одного дружеского лица и сильно опасался, что число врагов умножится»446. После того, как Испания в 1779 г. объявила Англии войну, он констатировал: «Поднимается какой-то крестовый поход против нас»

447.

Англо-французская (1778–1783 гг.), Англо-испанская (1779– 1783 гг.) и Англо-голландская (1780–1784 гг.) войны являлись частью Войны за независимость английских колоний в Северной Америке (1775–1783). После того, как 6 февраля 1778 г. Франция подписала договор о дружбе с колонистами, а спустя год к ней присоединилась Испания, Великобритания оказалась в состоянии войны с американцами и с ненавистными ей Бурбонами. Британцам пришлось отстаивать свои владения в Европе, Индии и Вест-Индии. Естественно, что необходимость в помощи российских войск сделалась жизненно важной для англичан. Этим и объяснялась та настойчивость и нетерпение британской дипломатии, которые она проявляла, чтобы добиться заключения с Россией оборонительно-наступательного союза.

Для достижения поставленной цели Гаррис решил изучить «способности и образ мыслей» людей, приближенных к императрице, а также «второстепенных должностных лиц» с тем, чтобы отыскать «средства воздействия» на них и «сделать из них орудие к достижению цели». Однако его ждало разочарование. «Нечего рассчитывать на лиц, из которых состоит общество императрицы, и которые, по-видимому, пользуются наибольшей долей ее доверия, – сообщал посол Саффолку в депеше от 11 мая 1778 г. – Это или сами по себе люди совершенно ничтожные или все придерживаются политической доктрины, весьма противоположной всему тому, что я бы хотел внушить им»448. Наконец, свое внимание Гаррис обратил на князя Григория Орлова, сочтя его единственным человеком, с которым можно говорить откровенно. На взгляд посла, князь был «очень дружелюбен» и совершенно искренен «в своих уверениях приязни и предпочтении» к англичанам и союзу с ними, однако уверял, что не имеет прежнего влиянии при дворе. Гаррис попытался переубедить князя, заверяя, что его влияние не уничтожено, а только на время устранено, и что его долг – спасти императрицу от опасных людей, которые ее окружают. Ответ Орлова несколько удивил посла. «Придет время, – сказал он, – когда такой шаг может быть нужен, обстоятельства должны к тому привести … Но теперь покуда я ничего не могу сделать». Тем не менее князь заверил Гарриса, что поддержит его: «Мое доброе слово будет за вас, если к тому представится случай; и конечно мое мнение будет в пользу вашу, если дело будет обсуждаться в Совете»

449.

Гаррис все больше склонялся к мысли, что его миссия обречена на провал, поскольку был уверен в том, что российский двор не расположен к союзу с британцами. Между тем, императрица через Панина потребовала предоставить ей все бумаги, «касательно союза». Через две недели посол, находясь на даче у графа Панина, «между обедом и ужином» узнал от него, что императрица, ознакомившись с предложениями англичан, заявила: «Теперешнее критическое положение дел не дозволяет ей согласиться на союз двух дворов более тесный того, который доселе существовал между ними»450

. Спустя несколько дней Гаррис получил письменный ответ от Екатерины II на свои предложения. Императрица поясняла, что заключить союз с англичанами не представляется в настоящее время возможным из-за начавшейся войны Великобритании с Францией, которая активно поддерживала американских колонистов в их борьбе с метрополией451. Если Россия пойдет на союз с Англией, значит, ей придется выступить против Франции. В результате, в преддверии приближающейся войны с Турцией Россия окажется в состоянии войны еще и с Францией, а императрица окажется перед двумя врагами, «без всяких … выгод от союза с англичанами, ибо союз этот был бы мертвой буквой по отношению к северным державам, которые по всей вероятности не будут в войне с Россией»452. Более того, Екатерина предложила свое посредничество в конфликте Британии с Францией.