Британские дипломаты и Екатерина II. Диалог и противостояние

Хотя Гаррис продолжал надеяться на успех своего предприятия, однако он ошибался, принимая утверждения императрицы о дружеском расположении к Британии за ее согласие заключить союз с королевством. Окончательный отрицательный ответ посол получил в конце января 1780 г. 14 февраля 1780 г. Гаррис был приглашен на ужин к графу Строгонову, где присутствовала Екатерина II. На ужине, отмечал посол, «не было ни одного иностранца, и вообще присутствовали только те лица, с которыми императрица обращается совершенно интимно». Екатерина отвела посла в сторону и заговорила в своей доброжелательной манере: «Бумаги, переданные вами … заставили меня перебрать в уме всякие средства, с помощью которых я бы могла оказать вам содействие. Я готова на все, чтобы быть вам полезной, только не решусь принять участия в войне; за последствия такого образа действий мне бы пришлось отвечать моим подданным, моему наследнику и, может быть, целой Европе»482.

На следующий день Гаррису был вручен официальный ответ императрицы. В нем, в частности, говорилось о желании императрицы добиваться мира в Европе. Однако она убеждена, что меры, предлагаемые англичанами для скорейшего заключения мира, «без всякого сомнения, произведут действие совершенно противоположное» и заставят врагов Великобритании продолжить войну, в которую может включиться вся Европа. Что же касается союзного трактата, то она не сомневалась, что «время заключения оборонительного союза по естеству своему не совпадает с … войной настоящей, причина которой постоянно исключалась из сношений между Россией и Англией, как вовсе не касающаяся их взаимных владений в Европе». Впрочем, продолжала Екатерина, если лондонский двор сумеет отыскать условия, могущие послужить основанием для умиротворения воюющих держав, «во избежание дальнейшего кровопролития», то императрица отзовется на это «с величайшей готовностью, усердием и искренностью, как подобает другу и естественной союзнице Великобритании»483.

Таким образом, ни письмо короля, ни надежды Стормонта на посредничество Потемкина не достигли своей цели. Становилось очевидным, что Екатерина II практически отказалась заключить союз. Она, как предвидел Панин, главную цель подобного союза усматривала в стремлении англичан вовлечь Россию в войну. Становилось также очевидным, что посредничество Потемкина в оказании поддержки Гаррису оказалось малозначительным. Князь отчасти руководствовался желанием показать императрице, что Панин препятствует сближению с Британией, а потому не подходит для должности, которую занимал. «Двуличность российского двора была непонятна Гаррису, – не без основания полагала И. де Мадариага. – Потемкин побуждал его действовать открыто: Панин является его противником и привязан к Пруссии и Франции. Но поведение самой Екатерины и ее фаворита убеждали Гарриса в том, что они действовали в интересах Британии, из этого следовало, что Россия будет оставаться такой, даже если никогда не одержит победы»484

.

Гаррис был явно раздосадован неудачей, постигшей его в деле о союзе. Но он еще не догадывался, что впереди его ждут еще большие разочарования из-за доктрины Екатерины II о вооруженном нейтралитете.

Глава восьмая

«Дитя интриги и безумия»: «Вооруженный нейтралитет» Екатерины II и реакция британской дипломатии

Вынесенные в заголовок слова принадлежали Г.А. Потемкину, высказанные им в беседе с Джеймсом Гаррисом485. Столь нелестной характеристики ближайшего сподвижника Екатерины II удостоилась ее знаменитая доктрина о вооруженном морском нейтралитете. Что она собой представляла? Какую роль сыграл в обсуждении доктрины Гаррис? В какой степени Декларация о вооруженном нейтралитете повлияла на отношения между двумя державами? Попытаемся разобраться.

6 февраля 1779 г. ко двору императрицы с почтой доставили письма от российского консула в Кадисе. В них сообщалось, что русский корабль, нагруженный рожью и направлявшийся в Малагу, был остановлен, конфискован, товар продан с аукциона, а с членами экипажа обошлись «весьма бесчеловечно». Когда же императрица узнала о том, что зафрахтованные российскими купцами в Выборге и загруженные лесом, дегтем и железом датские судна «Генриетта» и «Иоганнано», направлявшиеся в Бордо и Кадис, были задержаны английскими каперами в Ярмуте, она сочла жалобы владельцев конфискованной собственности справедливыми и потребовала объяснений от Гарриса.