Британские дипломаты и Екатерина II. Диалог и противостояние

Екатерина II обращала внимание на тот факт, что сама придерживается «свободы и безопасности нейтрального кораблеплавания», но требует и ожидает того же от других держав, в том числе и воюющих, «ибо оные основываются: с одной стороны, на простых, чистых и неоспоримых понятиях естественного права, а с другой – на словесных постановлениях коммерческого нашего с Великобританией трактата»498

.

Императрица давала распоряжение Симолину, чтобы вручая британскому министерству Декларацию, он препроводил ее уверениями в дружеском расположении к королю Великобритании и в твердом ее намерении «сохранить в … его войне с двумя главными бурбонскими домами (Францией и Испанией. – Т. Л

.) строжайший нейтралитет». Екатерина потребовала от посла сообщить, как отреагирует король и его министры на ее Декларацию, а также «бдительно примечать, какую импрессию будет она производить», и какие правила примет лондонский двор в рассуждении будущего своего поведения к России. Императрица советовала Симолину «чрез частые и достоверные разведывания» разузнать «точные слова», которые даются в инструкциях «морским начальникам» относительно торговли с Россией и вообще всей «таковой же навигации нейтральных народов». «Мы ласкаем себя надеждою, – продолжала Екатерина II, – что и другие в нейтральной навигации интересованные державы – Швеция, Португалия и Голландия, а особливо союзник наш король датский – согласятся принять для себя и ознаменовать … воюющим державам формальными же декларациями одинаковые с нами начала в рассуждении военного контрабанды … и свободной торговли, с изъявлением … одинаковой твердости на охранение ее». Императрица подтвердила, что уже поручила российским министрам в Копенгагене, Стокгольме, Гааге и Лиссабоне сообщить своим правительствам полное содержание своей Декларации и «пригласить их к общему с нами делу при наиточнейшем наблюдении нейтралитета»499.

Заметим, что вопрос о Декларации о вооруженном нейтралитете был в свое время изучен И. де Мадариагой. Английская исследовательница отмечала, что хотя объединение нейтральных держав не приветствовалось Британией, оно включало в себя принцип «свободные суда – свободные товары». Существовало несколько причин, почему этот принцип отвечал в ту пору главным интересам России. Во-первых, императрица, «дитя Просвещения», уделяла большое внимание экономике, в особенности внешней торговле. Этот интерес возник у нее из экономических теорий, появившихся во Франции и Британии. Одержанная Екатериной II победа в первой Русско-турецкой войне (1768–1774 гг.) позволила забрать у Порты право для российских судов перевозить через Дарданеллы товары из Черного в Средиземное море. Если Екатерина объявляла принцип «свободные суда – свободные товары» для своего торгового флота, продолжала Де Мадариага, то ее подданные в этом случае могли руководствоваться принципами извлечения выгоды для себя. Екатерина II, рассуждала исследовательница, была не только реалистом, но и оптимистом. Обеспечение безопасности для торговых судов, которыми владели российские купцы, могло быть усилено с помощью судов других наций, ходивших под российским флагом. Кроме того, утверждала историк, императрица не забывала о значительной зависимости российской экспортной торговли от британских судов. Фактически Британия не сохраняла монополию судов на перевозку российских товаров. Британские суда превосходили все другие государства, но уступали по своей численности, к примеру, в Риге датским судам. Так, в 1778 г. из Петербурга на британских суднах было вывезено товаров на 5,6 млн руб., а на судах других стран на сумму в 5,4 млн руб. С началом войны Великобритании с Францией и Испанией торговлю с ними могли осуществлять только нейтральные суда, главным образом датские, которые экспортировали из России во Францию пеньку. Если в 1776 г. 339 британских судов посетили Петербург и 285 из других стран, то в 1779 г. соотношение изменилось не в пользу англичан: 314 британских и 379 судов из других государств. «При столь увеличивавшейся пропорции судов нейтральных государств неудивительно, что императрица попыталась обеспечить им безопасность в своих портах», – констатировала историк. На ее взгляд, 1770-е и 1780-е годы были периодом «экономической экспансии в России; знать активно участвовала в использовании естественных ресурсов своих владений, и национальные и классовые интересы обеспечивались политикой, которая преследовала своей целью расширение иностранной торговли любыми средствами». Осуществление принципа «свободные суда, свободные товары» для всех нейтральных торговых наций отвечало в ту пору нуждам экономического развития России500.