Бумажный грааль. Все колокола земли

Сильвия молча держала его за руку и разглядывала океан, ожидая, возможно, что Говард заговорит или сделает первый шаг. Ничто не мешало ему поцеловать Сильвию прямо здесь и сейчас, однако Говард вдруг почувствовал себя робким подростком. Сердце громко стучало, а голове крутились мысли о том, что лежит в бардачке разбитого «студебекера». Тревожное ощущение из его снов опять вернулось, и он бросил нервный взгляд в сторону скалистой плиты, отделявшей их от машины.

– Начнем сначала, – произнесла наконец Сильвия. Что именно она хотела этим сказать? С чего в этот момент хотела начать?

Говард ступил на камни, и Сильвия пошла за ним. Вместе они легко преодолели уступ и добрались до «студебекера». Дверцы с разбитыми стеклами болтались на сломанных петлях, сорванный капот висел над крылом, весь в морской соли, лобовое стекло усеивала паутина трещин.

Задние стекла уцелели, поэтому салон нагрелся от солнца. Сильвия перелезла через переднее сиденье, прижатое к бардачку, и уселась сзади. Говард поставил трость у края оголившегося двигателя, отодвинул переднее сиденье и сел за руль.

На руле, как и в его сновидении, была рукоятка – прозрачный шар с основанием цвета слоновой кости. Однако внутри Говард ничего не увидел – никаких символов или надписей. При виде рукоятки он замешкался, и его палец замер на кнопке для открывания бардачка. Говарда вновь накрыло чувство нереальности происходящего. Он словно превратился в героя мифа, так что в любой момент со скал могло спуститься некое символическое существо вроде ягненка, козленка или даже кентавра. Время словно остановилось. Говард обернулся и посмотрел на Сильвию, которая молча глядела на него с заднего сиденья.

Он открыл бардачок. Внутри лежал прямоугольник из чеканной меди толщиной в полдюйма. Говард взял его в руки, и оказалось, что это все-таки две прижатые друг к другу медные пластины – точно книга без корешка. На вид они были старые и успели покрыться зеленоватым налетом; между ними находилось резиновое уплотнение. По углам пластины скрепляли четыре серебряных зажима в форме крошечных мечей. Верхнюю часть украшало резное изображение рыцаря верхом на лошади, который пронзает копьем сердце дракона, стоящего на задних лапах. Внизу была надпись «Гильдия Святого Георгия».

Говард не мог понять, как снимаются серебряные зажимы. Они, похоже, приржавели по краям и срослись с пластинами. Однако как только он потянул за мечи, зажимы легко сдвинулись с места и даже могли выпасть, если бы он перевернул пластины.

Футляр разделился на две части, приоткрывая вдавленное резиновое уплотнение. Рисунок лежал на нижней пластине. Бумага была тонкой, чуть ли не прозрачной, и при этом невероятно прочной – на ней отображались тысячи складок. И, судя по всему, сколько ее ни складывай, все эти линии никогда друг с другом не перепутаются. Изображения на рисунке ничем не отличались от тех, что Говард видел на копии мистера Джиммерса.

– Напоминает заготовку для оригами, – вдруг сказала Сильвия прямо на ухо Говарду, и от неожиданности он едва не выронил рисунок. – Интересно, откуда взялись эти пятна, – добавила она, выглядывая из-за его плеча. – Как будто кофе пролили.

– Твой отец считает, что это кровь.

– Помнишь обложки журнала «Мэд»? – спросила Сильвия. – Их можно было складывать, и получался новый рисунок. Попробуй, как делал мистер Джиммерс.

Говард сложил бумагу пополам. Линии соединились в изображение.

– Что это? Башня или что-то вроде того?

В этот момент солнце скрылось, и машину накрыла тень. Говард подался вперед и сквозь трещины в лобовом стекле разглядел тучу. За горизонтом, возможно, скрывалось еще несколько.

– Что-то вроде того. – У Говарда вспыхнули щеки. Это была башня с куполом, формой однозначно напоминающая фаллос.

Сильвия ущипнула его за ухо и скользнула пальцами под рубашку. Говард чувствовал, что теперь краснеет вовсе не от стыда.

– По-моему, это замок Опасный, как в книге Джона Де Ченси. – Сильвия откинулась на спинку сиденья и начала снимать обувь.

– Думаю, мы как раз внутри этого замка.

– А может, еще где-то. Какая разница? – Она сбросила туфли на пол и сняла куртку. – Тут тепло. – Сильвия положила куртку сверху на обуви и разгладила на себе свитер.

Говард развернул бумагу и положил обратно в футляр. Положил верхнюю пластину на нижнюю, скрепил зажимами до щелчка и положил все на приборную панель. Лучи солнца преломлялись через треснутое стекло и заливали футляр мерцанием драгоценных камней. Медная пластина источала теплый свет.

В голове у Говарда поселилась неизбежная мысль о том, что теперь рисунок принадлежит ему. Раньше им владел Майкл Грэм, а до него другие люди, однако с этого момента его хозяином стал Говард, хотя он и сам до конца не понимал, как так вышло. Впрочем, это было и неважно. Любопытство здесь излишне.

Внутрь его тела проникло нечто бескрайнее – энергия всего растущего, сила времен года, звезд и вращения земли, и все это наполнило Говарда до краев, как кубок с красным вином.