Бунтари и воины. Очерки истории донского казачества

Приближенные к Пугачеву знали, с кем имеют дело, но продолжали выдавать Емельяна Ивановича за Петра Федоровича. В общем-то, им было «все равно», настоящий или ненастоящий он царь, лишь бы с ним «быть в добре», «восстановить прежние обряды», «истребить всех бояр». Те же, кто стоял подальше от ставки самозванца, рядовые повстанцы, «они верили, хотели верить», по выражению Пушкина. Со временем игра в «ампиратора» зашла так далеко, что хотели верить, жили в придуманном мире уже все, в том числе и сам он, «великий государь».

Однажды после баньки Пугачев, разомлевший и подобревший, приказал подать всем вина. Встал, вытер расшитым полотенцем дышащее жаром лицо, взял со стола чарку и, обращаясь к своим «графьям», провозгласил:

— Здравствуй, я, надежа-государь!

Все осушили чарки за здоровье «государя» и готовы были выпить за императрицу.

— Нет, — закричал Пугачев, — за нее не пейте, я не велю! Извольте кушать за здоровье Павла Петровича!

Казаки безмолвно повиновались.

— Здравствуй, наследник и государь Павел Петрович! — сказал Емельян и выпил, выпили и все присутствующие.

Захмелевший «государь» вполне вошел в эту роль. Глядя на портрет великого князя, он продолжал сквозь слезы:

— Ох, жаль мне Павла Петровича, как бы окаянные злодеи не извели его.

Казаки, по их же признанию на следствии, смотрели на самозванца с умилением и верили в искренность его родительских чувств^{80}.

По свидетельству А. С. Пушкина, «не только в простом народе, но и в высшем сословии существовало мнение, будто князь Павел Петрович долго верил или желал верить» слухам, что отец его жив.

Емельян Иванович повел свой отрад по Яику, преследуя цель взять Оренбург. Сам — впереди, под сенью развернутых знамен, в окружении свиты. По Южному Уралу закружил смерч народного бунта. И начался он в тот же вторник, 17 сентября 1773 года, когда Екатерина II отказалась «кушать вечернее кушанье».

На первых порах Пугачев шел, не встречая сопротивления. Казаки и солдаты переходили на сторону восставших, гарнизоны и жители крепостей встрепли их хлебом-солью, колокольным звоном. Пылали дворянские гнезда. Раскачивались на веревках помещики и коменданты, повешенные бунтовщиками. Кровавый пир шумел на просторах Южного Урала.

5. В Петербурге свадьба

29 сентября 1773 года. Ликует Петербург. Улицы и площади столицы запружены народом. По обеим сторонам Невского — войска.

Балконы домов украшены яркими коврами и гобеленами. В распахнутых настежь окнах празднично одетые люди. Повсюду веселье, шутки, смех, ожидание.

Около 12 часов свадебный кортеж двинулся от Зимнего дворца к Казанскому собору. Во главе процессии — отряд конной гвардии. За ним придворные чины, тайные советники, принцы дармштадтские и гольштинские. Камер-юнкеры и камергеры гарцевали перед каретой императрицы, запряженной восьмеркою лошадей. Братья Григорий и Алексей Орловы командовали конвоем Ее Величества. Екатерина была в русском платье из атласа, расшитом жемчугами, в мантии, опушенной горностаем. Против нее сидели Павел Петрович и Наталья Алексеевна.

Второй в кортеже следовала карета ландграфини и ее дочерей. Всего было тридцать придворных экипажей в шесть лошадей каждый.

Во время венчания гремел артиллерийский салют.

Выход молодых из собора толпа встретила рукоплесканием и громким, продолжительным «ура!». Красивым, незабываемым для современников было сне зрелище.

Свадебный обед состоялся в тронном и других залах Эрмитажа. Звучали тосты во здравие и счастие их высочеств. В конце дна невеста имела усталый вид. Жених был очень весел^{81}.

«Во время брачного торжества, — вспоминал много лет спустя Гавриил Романович Державин, — стали разноситься по народу слухи о появившемся в Оренбургской губернии разбойнике, для поимки коего посланы гарнизонные и прочие команды»^{82}

.

Запамятовал старый поэт; сообщение о возмущении яицких казаков пришло в столицу лишь 14 октября 1773 года. Как ни странно, в этой ошибке есть своя правда: историческая память роковым образом соединила начало пугачевского бунта с днем свадьбы наследника российского престала.

Торжества по случаю бракосочетания сына Петра III и Екатерины II продолжались две недели. В программе праздника были жареные быки и фонтаны виноградного вина для народа, опера, русская и французская комедии в придворном театре, маскарады для дворянства и купечества, бал и фейерверк^{83}.

6. И на Урале свадьба

А между тем на Урале фейерверк крестьянской войны приобретал угрожающий характер. «Великий государь и над цари царь и достойный император Петр Федорович, рассудя своим мнением ко всем моим верноподданным послать сей имянной указ и прочая, и прочая, и прочая.

Да будет вам известно всем, что действительно я сам великий. И веря о том без сумнения, знайте, мне подданные, во всяких сторонах и находящиеся в здешних местах: мухаметанцы и калмыки, сколько вас есть и прочие все! Будучи в готовности, имеете выезжать ко мне встречею и образ моего светлого лица смотрите, не чиня к тому никакой противности, и пожалуйте, преступи свои присяги, чините ко мне склонность…