Буря слов 3

Зольку захлестнула эйфория. Арматура ожила в руках, как стилус, выпуская из земли новые рисунки боевых существ, чью породу нельзя было определить. Бездушные отступали, Души – побеждали.

Последним, что запомнила Золька, был Барс с кровью на щеке.

А потом стало темно.

***

Зольку разбудило солнце. Она очнулась в своей постели и сразу вспомнила, что произошло. А ещё – увидела, что рядом сидит чёрный кот.

– Привет! Как самочувствие?

– Барсик! Живой!.. – Золька схватила кота и принялась тискать.

– Какой ещё Барсик?! Барс я, Барс! Запомни уже! Ну ладо, на один раз прощаю… Ну хватит… Что за телячьи нежности? Ну хва…

Плюнув на гордость, Барсик стал блаженно урчать. Спустя пять минут сияющая Золька поставила его на одеяло и спросила:

– Мы победили? Мне не приснилось?

– Не приснилось. Но… – кот вздохнул, – не то, чтобы совсем победили. Я тебе говорил, как появляются Бездушные. В Городе их ещё много…

Золька улыбнулась.

– А я их не боюсь. Одних победили – и с другими справимся!

Барс поднял на неё глаза.

– Значит, поможешь? Примешь наследие?

– Конечно! – рассмеялась Золька. И куда делось уныние?

– Ура!

Настроение было чудесным. Да и сам город был чудесным, поняла Золька, подойдя к окну с планшетом. Солнце щедро светило, придавая лицам жителей золотистый оттенок. Люди робко улыбались друг другу, а внизу, мимо сквера, шла знакомая мамочка с коляской.

Золька погладила Барса, прыгнувшего на подоконник. Помахала Жар-крылу в небе и Волкодаву, что прятался в кустах у подъезда.

И стала рисовать Город.

Тонконогий

Ленка кусала губы.

Дурацкая, неотвязная привычка: кусать и кусать, пока не выступит кровь. Взрослая ведь, восемнадцать, а всё туда же…

Ленка скрючилась на скамейке и утёрла кровавую каплю.

– Р-рыба! – гаркнул кто-то рядом.

Старики-доминошники. Сидят вон за столиком, играют, радуются.

«Вот кому на Руси жить хорошо, – вздохнула Ленка. – Никаких танцев, никакой любви не надо. А у меня…»

Пальцы, что были холоднее эскимо, сжались. В подмышках стало мокро – и не глядя понятно, что там расплылись два пятна. Хорошо хоть платье в мелкий цветочек, не так заметно.

«А Кейт не потеет, – мелькнуло в мыслях застарелое, горькое. – И танцует лихо. И талия идеальная. А уж грудь…»

Ленка сморщилась, посмотрев на свою жалкую цыплячью грудку. Да, в лифчике полкило ваты, а толку-то? Имитация.

«Мужикам не кости, мясо надо! Чтоб подержаться! – важно, как Хрущёв, вещала соседка тётя Рая, подняв палец, испачканный в муке. И добавляла, кидая брезгливый взгляд на Ленку: – Хоть капусты поешь, малахольная. Вдруг чё вырастит…»

Хрупкая мама, слыша это, начинала ругаться, а Ленка убегала с общей кухни в комнату. Не хотела слушать сто раз слышанное, что, мол, отец из-за маминой худобы сбежал, что на её тощую дочу никто не клюнет, что тётя Рая – стерва жирная и тра-та-та…

Во дворе завизжали дети. Ленка глянула на них: мечутся на ветру красные галстуки, прыгает из рук в руки потёртый мяч. «Съедобное – несъедобное»? Ленка прислушалась. И правда:

– Арбуз!

– Колбаса!

– Какашка!

Смех, визг.

– Халва!

– Ножик!

– Тонконогий!..

Ленка вихрем обернулась. Вскочила, едва не упав.

– Сегодня! Он! Играет! Джаз! – завопили мелкие, кидаясь к стилягам, идущим мимо. – А завтра! Родину! Продаст! У-у-у, гады тонконогие!

Оскар – а первым шёл, конечно же, Оскар – насмешливо фыркнул и, походя, бросил в сторону детей розовые квадратики. Жвачка, поняла бегущая Ленка.

Ребята кинулись кто куда, как от гранаты. Вопли, смех взрослых. Один пацан врезался в Ленку, заставив её охнуть и притормозить.

«Нельзя так бежать, глупая! Хоть капля самоуважения есть?» – резанул мысленный голос.

Но поздно: её уже заметили. Пунцовую, в старом платьишке. С кровавой коркой на губах…

Влюблённую по уши.

– Хэлло, Элен! – приветствовал Оскар и захохотал, блестя зубами.

– Добрый… день, – пискнула «Элен».

Стиляги встали полукругом. Одни смотрели с интересом, другие – насмешливо. Вот чувиха в щегольских брюках. Рядом Дэн – лучший друг Оскара: патлы, кривая улыбка и… галстук с голой девицей.

Ленка моргнула, заметив похабщину, и отвела глаза. Голова кружилась от запахов парфюма. Но больше всего – от близости Оскара.

– Как дела, Элен? – с улыбкой спросил он и понизил голос: – Как там дядя Фил?

– Хор… рошо, – запнувшись, ответила Ленка. И, стараясь унять дрожь, зашептала: – Он пластинку новую раздобыл. С Литтл Ричардом!

– Да ты гонишь! – ахнул Оскар.

– Да-да, – просияв, подтвердила Ленка. – Скоро на «кости» запишет! Хочешь, принесу? Бесплатно, ты не думай! Он…

Пальцы Оскара коснулись её талии, и конец фразы оборвался.

– Очень хочу, – проворковал Оскар. Дыхание, что коснулось лица Ленки, благоухало мятой и табаком.

– Т-тогда… завтра?

– Угу, в шесть. У меня на хате. Адрес помнишь?

– Конечно!

– О’кей, Элен. Замётано.

– Ну тогда я… побе…

– Беги-беги. Уже можно, – раздался холодный голос.

Ленка дрогнула, как от удара током. Секунда – и рядом с Оскаром встала она.

Катя. Кейт.

«Явилась…»

Взгляд её глаз распылял по ветру не хуже атомной бомбы. Хотелось сбежать, съёжиться, чтоб стать незаметней…

…Но иногда хотелось и врезать.

Как сейчас, например.