Бусидо. Кодекс чести самурая

Рыцарство не думает об экономии, оно гордится бедностью. Оно согласно с героем Шекспира Вентидием в том, что «порою честолюбию солдата полезней пораженье, чем победа, которой он начальника затмил»[119]. Дон Кихот больше гордился ржавым копьем и тощей лошадью, чем золотом и землями, и самурай всем сердцем на стороне своего чудаковатого собрата из Ла-Манчи. Он презирает деньги как таковые, и умение их зарабатывать или копить. Для него это просто грязная нажива. Есть поговорка, выражающая падение нравов: «Мирные граждане любят деньги, а солдаты боятся смерти». Тот, кто жадно цепляется за золото или жизнь, вызывает осуждение, того, кто растрачивает их без оглядки, осыпают похвалами. «Менее всего на свете, – как говорил один мудрец, – люди должны печься о деньгах, ибо богатство препятствует мудрости». Поэтому детей воспитывали в полном пренебрежении материальной стороной жизни. Говорить о деньгах считалось дурным тоном, а незнание достоинства различных монет – признаком хорошего воспитания. Чтобы собрать войско, а также раздавать милости и блага, требовалось уметь считать. Во многих феодальных владениях финансами управляли самураи низшего ранга или священнослужители. Любой мыслящий буси прекрасно понимал, что деньги составляют «нерв войны»

[120], но ему и в голову не приходило возводить почитание денег в добродетель. Верно, что бусидо предписывало бережливость, но не из экономических соображений, а скорее как упражнение в воздержании. Роскошь считалась величайшей опасностью для мужественности, и от воинского сословия требовали суровой простоты. Во многих кланах проводились в жизнь законы по регулированию расходов.

В Древнем Риме откупщики и другие финансовые посредники постепенно доросли до сословия всадников, иными словами государство одобряло их деятельность и важность денег самих по себе. Остается только вообразить, как любили роскошь алчные римляне. В бусидо все обстояло иначе. Рыцарство упорно продолжало считать финансовые вопросы недостойными внимания, в отличие от нравственных и умственных совершенствований.

Учитывая столь упорное презрение к деньгам и корыстолюбию, бусидо долгое время оставалось свободным от зла, «ибо корень всех зол есть сребролюбие»[121]. Это объясняет тот факт, что довольно долго наши политики и чиновники были свободны от коррупции, но – увы! – как быстро разрастается у нас на глазах и в наш век плутократия!

Дисциплина ума, которая в настоящее время приобретается посредством изучения математики, в Древней Японии достигалась через толкование литературных текстов и беседы на деонтологические темы[122]. Мало какие отвлеченные предметы занимали умы молодежи, поскольку главной целью воспитания юношей, как я уже писал выше, была закалка характера. Люди, в чьей голове просто хранились разнообразные сведения, не пользовались одобрением. Из трех целей занятия науками, которые упоминает Бэкон[123]

– ради удовольствия, ради украшения и ради самосовершенствования, – приверженцы бусидо отдают решительное предпочтение последней, и употребляют знания в суждениях и ведении дел. Идет ли речь о выполнении государственных функций или об умении владеть собой, образование всегда имело практическую цель. «Учение без мысли, – сказал Конфуций, – напрасный труд, мысль без учения – опасна».

Когда учитель выбирает не ум, а характер, не голову, а душу в качестве объектов, которые требует усилий для развития, его роль приобретает священный характер. «Родитель произвел меня на свет, учитель же сделал меня человеком». Вполне логично, что при таких умонастроениях мнение учителя ценилось крайне высоко. Человек, который вызывал бы такое доверие и почтение у молодежи, в силу необходимости должен быть одарен высочайшими личными достоинствами вкупе с образованностью. Он был отцом сиротам и советчиком заблудших. «Твой отец и твоя мать, – гласит наша мудрость, – подобны земле и небу; твой учитель и твой господин подобны солнцу и луне».