Бусидо. Кодекс чести самурая

Один из трех провожатых выступил вперед, вынул подставку, подобную той, какая используется для подношений в храме, на которой, обернутый в бумагу, лежал вакидзаси – японский короткий меч, или кинжал, длиной в девять с половиной дюймов; края и кончик этого меча остры как бритва. Поклонившись, он протянул его осужденному, который принял его обеими руками и почтительно вознес над головой, после чего положил на пол перед собой.

После еще одного глубокого поклона Таки Дзэндзабуро, голосом, выдававшим ровно столько чувств и колебаний, сколько можно ожидать от человека, делающего мучительное признание, но без единого признака эмоций на лице и в движениях, произнес следующее:

«Я и только я отдал непосредственный приказ стрелять в чужеземцев в Кобэ, и сделал это еще раз, когда они пытались скрыться. За это преступление я вскрываю себе живот и прошу присутствующих оказать мне честь и стать свидетелями этого».

Вновь поклонившись, говоривший позволил своей накидке соскользнуть с плеч и остался обнаженным до пояса. Очень аккуратно, как велит обычай, он подоткнул рукава под колени, чтобы не упасть на спину, ибо благородный японский муж должен, умирая, падать лицом вперед. Не спеша, крепкой рукой он поднял кинжал, лежащий перед ним, он смотрел на него с грустью, почти с любовью. На миг остановился – казалось, он в последний раз собирается с мыслями, – а потом вонзил кинжал глубоко в левую часть живота и медленно провел его вправо, после чего повернул лезвие в ране, выпуская наружу небольшую струйку крови.

Во время этих невыносимо болезненных действий ни один мускул на его лице не дрогнул. Выдернув кинжал из тела, он наклонился вперед и вытянул шею; лишь сейчас на его лице промелькнуло выражение страдания, он по-прежнему не издал ни звука. В этот миг кайсяку, который до того сидел в глубоком коленопреклонении слева от него, но внимательно следил за каждым его движением, поднялся на ноги и выхватил меч. Мелькнуло лезвие, раздался тяжелый, глухой звук и грохот падения: голова была отсечена от тела одним ударом.

Наступила мертвая тишина, нарушаемая только отвратительными звуками пульсирующей крови, выбрасываемой неподвижным телом, лежащим перед нами, которое лишь несколько минут назад было отважным и мужественным самураем. Это было ужасно. Кайсяку низко поклонился, протер свой меч заранее приготовленным клочком бумаги и сошел с возвышения. Обагренный кровью кинжал был торжественно поднят как кровавое свидетельство произошедшего.

Двое представителей микадо покинули свои места, подошли к тому месту, где сидели мы, и попросили нас быть свидетелями того, что смертный приговор, вынесенный Таки Дзэндзабуро, был надлежащим образом приведен в исполнение.

Церемония завершилась, и мы покинули храм».

Я мог бы привести еще тысячи примеров из литературы или рассказов очевидцев, но еще одного случая будет достаточно.

Два брата, Сакон и Наики, двадцати четырех и семнадцати лет от роду, попытались отомстить за обиду, которую нанес их отцу Токугава Иэясу, но были схвачены еще на подходе к лагерю военачальника. Старый генерал был восхищен отвагой юношей, осмелившихся покуситься на его жизнь, и приказал позволить им умереть почетной смертью. Их младшего брата Хатимаро, ребенка восьми лет, ждала та же участь, поскольку приговор был вынесен всем мужчинам семейства. Троих братьев сопроводили в монастырь, где должна была состояться казнь. При свершении приговора присутствовал некий врач, из дневника которого мы приводим следующую сцену: «Когда приговоренные присели в ряд для совершения сэппуку, Сакон повернулся к самому младшему брату и сказал: «Начинай первым, я хочу убедиться, что ты сделаешь все правильно». На что младший ответил, что он никогда не видел, как проводят сэппуку, и поэтому хотел бы понаблюдать, как это сделают они, старшие, чтобы потом повторить их движения. Старшие братья улыбнулись сквозь слезы. «Отлично сказано, малыш! Ты можешь гордиться тем, что ты сын нашего отца». Они посадили его между собой и Сакон вонзил кинжал себе в левую часть живота и сказал: «Смотри, брат! Теперь понимаешь? Только не вонзай кинжал слишком глубоко, не то можешь опрокинуться назад. Лучше наклоняйся вперед и твердо прижимай к полу колени». Найки сделал то же самое и сказал мальчику: «Держи глаза открытыми, иначе будешь похож на умирающую женщину. Если кинжал наткнется на что-то внутри или силы тебя оставят, наберись смелости и удвой старания, чтобы провести клинок вправо». Мальчик смотрел то на одного, то на другого, а когда они испустили дух, он хладнокровно обнажился и последовал примеру тех, кто лежал по обе стороны от него».