Бусидо. Кодекс чести самурая

В своем образовании женщины руководствовались домашним укладом. Можно сказать, что в Древней Японии достижения и умения женщин, как воинские, так и мирные, в первую очередь предназначались для дома, и каких бы высот ни достигала женщина, она никогда не упускала из виду домашний очаг, который был центром ее мироздания. Ради сохранения его чести и неприкосновенности женщины неустанно трудились, за них готовы были отдать свою жизнь. Днем и ночью женщина напевала в своем гнезде голосом одновременно твердым и нежным, храбрым и печальным. Как дочь, она жертвовала собой ради отца, как жена – ради мужа, а как мать – ради сына. С ранней юности ее учили забыть о себе. Она не знала свободы, ее жизнь была зависимым служением. Будучи спутницей мужчине, она, если ее присутствие полезно, оставалась подле него на виду, но если мешала ему в его делах, удалялась в тень. Нередко бывало так, что юноша влюблялся в девушку, которая отвечала ему тем же пылким чувством, но, видя, что любовь к ней заставляет юношу забыть о своем долге, девушка обезображивала себя, чтобы утратить свою привлекательность. Адзума, идеальная жена в представлении самурайских девочек, узнает, что ее любит мужчина, который, чтобы добиться ее расположения, замышляет недоброе против ее мужа. Сделав вид, будто тоже хочет участвовать в преступном плане, она находит способ в темноте занять место мужа, и меч влюбленного убийцы падает на ее преданную голову[171]

.

Приводимое ниже письмо, которое написала жена своему супругу перед тем, как покончить с жизнью, не нуждается в комментариях: «Часто слышала я, что ни счастливая, ни злосчастная случайность не вмешивается в ход событий на земле, и все происходит согласно плану. Укрыться ли под сенью того или иного дерева, пить ли из той или другой реки, все это предопределено за много веков до нашего рождения. С тех пор, как два кратких года назад нас связали вечные узы брака, моя душа следовала за тобой, как тень следует за человеком, неразделимо связанная сердцем с твоим сердцем, любя и будучи любимой. Однако, узнав лишь недавно, что предстоящая битва положит конец твоим трудам и жизни, я шлю тебе последние прощальные слова любящей подруги. Я слышала, что Ко-Ю, могучий воин Древнего Китая, проиграл сражение, не желая расстаться со своей возлюбленной Гу[172]

. Так же и храбрец Есинака[173]обрек свое дело на поражение, проявив слабость и вовремя не попрощавшись с женой. Почему я, для которой в мире больше не останется ни надежды, ни радости, должна долее удерживать тебя и твои мысли, продолжая жить? Не должна ли я ожидать тебя на том пути, по которому пройдет однажды каждый смертный? Никогда, молю, никогда не забывай благодеяния, которыми одарил тебя наш добрый господин Хидэери. Благодарность, которую мы обязаны чувствовать к нему, глубока, как море, и высока, как горы».

Самоотречение женщины ради блага мужа, дома и семьи было таким же добровольным и почетным, как самопожертвование мужчины ради блага своего господина и страны. Самоотречение, без которого неразрешима ни одна загадка жизни, лежало в основе как верности мужчины долгу, так и преданности женщины. Женщина не была рабыней мужа, как ее муж – рабом своего господина. Роль, которую она играла, с признательностью называлась найдзе, «внутренняя помощь». На нижней ступени иерархии служения стояла женщина, отрекшаяся от себя ради мужчины, дабы он мог отречься от себя ради господина, дабы тот в свою очередь мог выполнить веление Неба. Я сознаю слабость этого учения и то, что здесь превосходство христианства проявляется как нигде ярко, в том смысле, что оно требует от всех и каждого прямой ответственности перед Творцом. Тем не менее, что касается доктрины служения – служения цели более высокой, чем собственное благо, служения даже за счет отказа от собственной личности, той самой доктрины служения, которую проповедовал Христос и которая выступает самым священным лейтмотивом его миссии, в основании бусидо лежала та же вечная истина.