Бусидо. Кодекс чести самурая

Нельзя сказать, что характер, который придало учение бусидо нашему народу в целом и классу самураев в частности, образует «неотъемлемую видовую особенность», но не остается сомнений в том, что это учение по сей день живо. Даже будь бусидо чисто физической силой, его движение, набиравшее инерцию последние семь столетий, невозможно было бы остановить внезапно. Даже если бы оно передавалось исключительно по наследству, его влияние распространилось бы невероятно широко. Французский экономист Шейссон[189]рассчитал, что, если исходить из того, что за сто лет сменяется три поколения, «в жилах каждого из нас текла бы кровь не менее двадцати миллионов человек, живших в 1000 году от Рождества Христова». В жилах самого жалкого крестьянина, возделывающего землю, согбенного бременем веков, течет кровь многих веков, и тем самым он нам – «такой же брат, как и быку»[190]

.

Как бессознательная и непреодолимая сила, бусидо двигало народом и отдельными людьми. Честное признание от имени народа сделал накануне своей казни один из блестящих духовных проводников современной Японии Есида Сеин[191], когда написал следующие строки:

Сознаю, что путь мой кончится смертью,

Дух Ямато вел меня,Дерзать наперекор судьбе

Не имея точных формулировок, бусидо являлось и пор до сих является духом-вдохновителем, движущей силой нашей страны. Мистер Рэнсом пишет, что «сегодня бок о бок существуют три разных типа японцев: старый, еще не полностью вымерший, новый, едва зарождающийся духовно, и переходный, переживающий сейчас самые критические свои муки». Хотя во многом это утверждение очень верно, особенно в том, что касается конкретных институтов, однако применительно к фундаментальным этическим понятиям оно требует некоторого уточнения, поскольку бусидо, творец и творение Древней Японии, по-прежнему руководит принципами перехода и станет силой, которая сформирует новую эпоху.

Великие государственные деятели, которые провели корабль нашей страны сквозь бурю Реставрации Мейдзи[192]

и водовороты национального возрождения, не знали иного морального учения, кроме благородных принципов кодекса бусидо. В последнее время некоторые писатели[193] попытались доказать, что значительный вклад в создание Новой Японии внесли христианские миссионеры. Я бы охотно воздал по заслугам тем, кто этого заслуживает, но эту честь едва ли можно приписать добрым миссионерам. Их призванию больше пристало придерживаться заповеди Писания «в почтительности друг друга предупреждайте», чем выступать с претензиями, которые им нечем подкрепить. Лично я полагаю, что христианские миссионеры делают для Японии много хорошего в сфере образования и особенно нравственного просвещения, – однако непостижимая, но тем не менее действенная работа Духа все еще облечена божественной тайной. Что бы ни делали миссионеры, они оказывают только опосредованное влияние.

Нет, до сего момента христианские миссии мало чего добились в формировании характера Новой Японии. Именно бусидо и ничто иное движет нами в счастье и в горе. Откройте биографии таких творцов современной Японии, как Сакума, Сайго, Окубо, Кидо, не говоря уже о мемуарах еще живых людей, например Ито, Окумы, Итагаки и прочих, – и вы увидите, что они мыслили и творили именно под влиянием самурайского учения. Когда после длительного изучения Дальнего Востока Генри Норман постулировал, что единственное отличие Японии от других восточных деспотий заключается в том, что «ее народом управляет самый строгий, возвышенный и выверенный кодекс чести, когда-либо созданный человеком», он прикоснулся к главной побудительной силе, которая сделала Новую Японию тем, чем она является сейчас, и которая сделает ее тем, чем ей предназначено стать[194].