Человек из Назарета

– Три вида любви, которые я познал, – заявил он, – должны научить меня еще одному, высшему виду – любви ко всем существам, созданным Богом, – и к тем, кто питает к человеку любовь и симпатию, и к тем, кто ему враждебен. Думаю, более всего для понимания этого мне дала любовь, которую мужчина чувствует к своей жене. Ибо родительская любовь есть любовь безмерная и безграничная, любовь же супружеская предполагает умение держать себя в узде – не выходить из себя, не встречать упреком слова упрека, избегать острых углов. Супружеская любовь немыслима без благодарности, которую супруг выражает супруге за доставленную радость любви и дружбы. Хотя мы и произносим клятву любви и верности, мы не обязаны ей следовать. Но именно любовь мы и выбираем. Я буду учить любви как следствию свободного выбора, и в ней мы обретем главное оружие против зла. И, как мне кажется, пришла моя пора, и я должен готовиться.

– Значит, ты покинешь меня? – спросила Мария. – А как же тогда твоя мастерская?

– Ах да, мастерская! – проговорил Иисус, вспомнив о своей работе. – Ко мне приходил сегодня один молодой человек. Он из Газы, зовут его Ефраим, и он ищет работу. Он, конечно, не Самсон, но хорошо сложен и силен, потому что раньше работал каменотесом, шлифовал каменные плиты для дорог. А кроме того, он знает плотницкое дело и знаком с инструментами. Ему лет двадцать, и, как мне кажется, он человек честный. По-моему, он приходится дальним родственником Иоафаму, булочнику, хотя тот и говорит, что на его белые булки и так много родственников, желающих получить их бесплатно. Ефраим ночует нынче у Иоафама. Иоафам – добрый человек, один из избранных Богом.

– Ты думаешь?

– Именно. Да, язык у него остер, зато душа мягкая, а под налетом грубости – чистое золото. Он так легко раним, что просто вынужден укрыть свою душу и сердце жесткой скорлупой – как улитка! Я поработаю с этим молодым человеком месяцев шесть, посмотрю, чего он стоит. А тебе придется самой войти в дело, научиться вести счета, распоряжаться деньгами.

На это Мария только вздохнула.

– Замуж мне, как видно, уже не выйти. Никого не вижу вокруг, за кого можно было бы пойти.

– Подождем, посмотрим, как все пойдет, – сказал Иисус. – То, что я предлагаю, – лучший вариант. И не нужно слишком много думать о будущем. Прошел день – и хорошо! И обещаю, голодать ты не станешь.

– Шесть месяцев, говоришь? Так ты все-таки думаешь о будущем? И оно тебя беспокоит?

На этот вопрос Иисус не ответил. Вместо этого он произнес:

– Иоанн уже начал свой труд. Готовит пути.

Глава 3

А теперь настало время поговорить об Иоанне, который призван был готовить пути для пришествия Мессии. Вырос Иоанн, как и Иисус, сильным и высоким; чтением наполнил он ум свой, отточив его и сделав быстрым и живым в спорах и беседах. Вскоре стало очевидным, что роль священника ему не подходит – по крайней мере, в том виде, в котором тогда понимали и определяли суть этой роли. Ритуальная, внешняя сторона религии его немало раздражала, и он никак не мог найти общего языка ни с фарисеями, ни с саддукеями. Жил он один в доме, который когда-то принадлежал его отцу, потом – его овдовевшей матери. Ел мало, вина не пил, много молился и просил Господа наставить его на путь истинный. Свет явился Иоанну, когда, по тогдашним представлениям, он уже давно вошел в пору зрелости. Было ему видение, в котором он узрел самого себя, узрел таким, каким должен стать: лишенным дома и всяческой собственности, даже одежды, приличной жителю города; утратившим всякое место среди людей, диким, поросшим спутанными власами, в пустыне, где размышлял, беседовал с Богом, питался тем, что даровала природа – медом из дупла, где селились пчелы, кузнечиками, зажаренными на быстром ночном огне, водой из хрустального источника или проворной горной реки. Воды реки Иордан представлялись ему в этом видении как странный образ спасения. Люди – мужчины и женщины – должны были омыть себя от греховности своей – с тем чтобы стать достойными встречи с Мессией. А чтобы очиститься от греха, нужно погрузиться в воды священной реки. И тогда, вспоминая прохладу прилипших к телу мокрых одежд и холод речной воды, они уже никогда не забудут ни дня освобождения от власти греха, ни своего торжественного обещания впредь жить жизнью праведной и безгрешной.