Мы используем слово
Существуют религии, как, например, та, что исповедуют люди, живущие на берегах Мертвого моря, утверждающие, будто земные формы и сама плоть человеческая есть нечто ничтожное и не стоящее внимания по сравнению с духом. Есть и иные верования, обосновывающие почти дьявольский характер материи, с которой божественный дух ведет ожесточенную и ни на минуту не прекращающуюся борьбу. Иоанн же, а вслед за ним и Иисус полагали, что и душа, с одной стороны, и плоть человеческая, с другой, есть в равной степени продукты творческой деятельности Всевышнего. И вино, и хлеб, и вода, и кровь – все в равной степени несет на себе признаки святости, и уж если сам Господь не погнушался явиться миру в человеческой плоти, то и Святой Дух, это связующее звено между сознанием Бога и воплощенным Словом, особо не переживал оттого, что ему придется стать обычным голубем, главные заботы которого, как правило, сводятся к поеданию крошек да воркованию с хорошенькими голубицами на крышах наших домов. Но я немного отвлекаюсь.
Иоанн несколько раз перечитал фрагмент из Книги пророка Исайи, уловил его провидческий смысл и понял, что он сам и есть та таинственная личность, что скрыто представлена в строках Писания. И именно этот пассаж из священной книги имел в виду Иисус, когда в споре с учеными раввинами из Храма в Иерусалиме совсем забыл о том, что разыскивают его отец и мать и что караван его отправляется домой, в Назарет:
Поначалу Иоанн воспринял сигнал слишком буквально – удалился в пустыню и принялся оглашать ее просторы воплями: «Покайтесь, ибо грядет Господь наш!», причем борода и волосы его действительно стали отрастать и спутываться, сам он стал тощим и грязным, а желудок немилосердно болел, терзаемый скудной пищей, что его хозяин собирал по кустам и деревьям. И тем не менее настал момент, когда желудок Иоанна уменьшился и притерпелся к той провизии, что давала пустыня, а тело, прикрытое лишь двумя дурно пахнущими козлиными шкурами, подсохло и окрепло. Поначалу он страдал от кашля и насморка, что подарили ему холодные ночи под открытым небом и дожди, от которых он не искал укрытия, расхаживая под струями и призывая всех покаяться. Правда, вокруг было пусто и каяться некому. Но постепенно Иоанн обжился в пустыне, и часто, вооруженный суковатой палкой, которая служила ему одновременно и посохом, и жезлом, достойным истинного пророка, появлялся на окраине какой-нибудь деревни и, веселя жителей диким видом и очевидно безумными речами, призывал всех покаяться и совершить обряд крещения в водах Иордана, чтобы смыть с себя грехи и подготовиться к новой жизни. Старики в деревнях смеялись, молодежь бросалась камнями, собаки лаяли и норовили укусить. Иоанн уходил из деревни, и долго еще слышался его грустный зов:
– Покайтесь, ибо грядет Господь!