Человек из Назарета

– Все это хорошо, но пока ты тут занимаешься своей идиотской метафизикой, в Галилее начнутся беспорядки, и все – из-за этого пугала. Меня они попытаются прикончить, тебя лишат трона, а потом придут римляне и установят, как в Иудее, прямое правление. Да, в твоей крови что-то есть, только это – не кровь твоего отца.

– Да нет, отец ведь тоже был мистик. Только мистик, верящий в приход Мессии, мог устроить это жуткое избиение младенцев. Прикончить, ты говоришь? Меня они точно не прикончат, если я покаюсь и отправлю тебя назад, к брату Филиппу. Помни об этом, любовь моя. А пока пусть Иоанн вопит себе про грех и покаяние. Для людей это – бесплатное представление, театр. Вряд ли кто-нибудь, наслушавшись его бреда, станет делать что-либо серьезное и опасное для нас.

– Я требую его ареста. Я требую, чтобы он был наказан за государственную измену.

– Требую, требую… Вечно вы всего требуете! Давай договоримся о компромиссе, любовь моя. Я склоняюсь к тому, чтобы позвать Иоанна во дворец. Пусть живет здесь. Пусть ходит по всем залам, в саду, везде. Но как только он появится у ворот, чтобы покинуть нас, его будет ждать стража с острыми кинжалами.

– Пусть. Во дворце, в тюрьме – все равно. А потом, когда толпа позабудет о нем, с ним можно будет – без всякой суеты – поступить так, как поступают с наглым слугой…

– Любишь убивать, госпожа моя? Какая же ты у нас кровожадная! И как тебе это идет! Красавица-невеста, мечтающая о кровавой казни! Блеск! А теперь послушай, что я скажу. – И он, резко сменив тон, заговорил с неожиданной жесткостью: – Я буду делать все так, как решу сам. От своего отца я узнал, что убийства не решают ничего. Сам он, убийца из убийц, на смертном одре понял, что кровь, которую он пролил, добра ему не принесла. Он умирал, а перед ним шла череда призраков тех людей, которых он либо приказал уничтожить, либо убил сам. Их были тысячи, и все они проходили мимо него и печально качали головой. Видишь ли, если ты начал убивать, ты уже не понимаешь, когда следует остановиться. В конечном счете, ты убьешь всех. Но я не хочу править кучей сухих костей. Поэтому мы не станем совершать необдуманных действий. Завтра поутру я пошлю за ним людей и в самой любезной манере приглашу его во дворец. Конечно, он мне откажет, но тогда его приведут силой, хотя и сделают это максимально вежливо.

– И ты бросишь его в тюрьму!

– Не все сразу, дорогая. А теперь – покинь меня. Я от тебя устал.

Иродиада злобно ухмыльнулась.

– Тогда, если пожелаешь, я пришлю тебе Саломею. От нее ты, похоже, не устаешь.

– У нас с Саломеей есть одно общее качество – мы с нею чисты и невинны, хотя ты, может, и увидишь в наших отношениях нечто фривольное. Но пусть она останется там, где есть. Я не хочу ее видеть. Я никого не хочу видеть. Я собираюсь поразмышлять о сущностях, которые лежат по ту сторону фантасмагорических теней, что мы именуем нашим миром. А позднее, может быть, мы и поболтаем с Саломеей о разных пустяках.

– Если ты только тронешь этого ребенка… Если ты тронешь его хотя бы пальцем!

– Кровь, кровь, кровь… Опять ты про кровь! Оставь меня! – проговорил Ирод. – Это царский приказ.

Вокруг Иоанна теперь сложилась некая группа людей, которые, несмотря на то что он всячески отрицал это, считали его тем самым, обещанным вождем, который, возглавив армию зелотов, прогонит римлян и объединит народ Израиля вокруг святого трона. Они требовали, чтобы Иоанн наконец сбросил с себя маску (странная метафора для человека, у которого физиономии практически не было видно из-за спутанных волос) и показал свое истинное лицо. Но среди окружения Иоанна имелись и те, кто верил каждому его слову, кто ждал Мессию и полагал, что изменения к лучшему должны произойти не во внешнем по отношению к человеку пространстве, а во внутреннем мире самого человека. Один из таких людей – его звали Филипп – как-то предупредил Иоанна:

– Они не забудут и не простят. Особенно эта женщина. Твоя миссия под угрозой. Что будет, если они придут и захватят тебя?

Иоанн несколько раз кивнул. Он сидел у входа в пещеру с Филиппом и еще одним из своих последователей, по имени Андрей. Перед ними горел костер, и они только что закончили трапезу, основным блюдом которой на этот раз была не жареная саранча, а вареная рыба и хлеб. Где достал их Филипп, узнавать мы не станем.

Глядя на огонь, Иоанн сказал:

– Я ожидаю двух событий, которые могут произойти в любой день. Первое – явится тот, за кем вы обязаны последовать, поскольку, как вы сказали, мое время – на исходе. Он должен быть крещен, и он об этом знает. Но он также знает, что должен оказаться здесь, пока за мной не пришли вооруженные люди от грешника Ирода. И все это может случиться в любой день. Возможно, даже завтра.

Истинными были слова пророка. На следующий день, с утра, когда туман еще не рассеялся над Иорданом, а небо затянуло тучами, у реки выстроилась длинная очередь желающих принять крещение. Перед Иоанном стояла женщина и бормотала: