Человек из Назарета

– Скорее всего, она голодна. Да тут все голодны, как мне кажется. Я-то уж точно голоден!

– Отлично сказано, – одобрительно прошептал Матфей.

Шум общей радости перекрывал голос Фомы:

– Говорил же я вам, что это просто забытье. Просто целительный сон. А теперь – посмотрите – она проснулась, и все хорошо!

Все радостно сели завтракать. Слуги подали холодную жареную баранину и говядину, вчерашний хлеб, фруктовый пирог, варенья и соленья, а также красное и белое вино. Фома, хотя и был садовником и хозяин его ни о чем не просил, вызвался прислуживать за столом, и теперь подавал еду, хмурясь в сторону Иисуса и глядя по-прежнему враждебно, хотя и с плохо скрываемым восхищением. Флейтист, худощавый молодой человек, мечтательными глазами похожий на Филиппа, играл веселые мелодии. Ожившая девочка взяла со стола немного хлеба с джемом и стакан козьего молока. Ее родители, решившие, что она беспомощна, пытались кормить ее с руки, но она оттолкнула их ладони и стала есть сама, одновременно задавая вопросы:

– В чем тут дело? Где я была? И что, собственно, происходит?

Филипп обратился к флейтисту:

– Прости меня, друг мой, ты назвал свое имя, но я тотчас забыл его.

– Фаддей, – отозвался музыкант.

– Да, Фаддей! А скажи-ка, Фаддей, знаешь ли ты песню, которая пришла как раз из ваших краев и которая называется «Кареглазая девушка у колодца»?

– Думаю, да, – кивнул юноша и сыграл кусочек мелодии. – Так?

– Именно!

Фаддей играл на своей флейте. Иисус тем временем подозвал Фому. Тот подошел хмурясь.

– Чего еще тебе надо? Они и так ради вас опустошили все кладовые.

Иисус покачал головой.

– Фома, – сказал он. – Ты должен пойти со мной. И, как мне кажется, ты об этом знаешь.

– Ничего такого я не знаю и не ведаю. Пойти с тобой? А куда, интересно? И у меня здесь, между прочим, всякие обязанности. Даже если бы я и захотел, просто так не уйдешь. Ты что, ничего не понимаешь?

– Твой хозяин, – сказал Иисус, – будет рад отдать мне тебя в качестве подарка.

– Смешно! Я что тебе, ягненок, чтобы меня дарить? Я – свободный независимый человек. Я знаю, что говорю, и никто мне не указ. И не нужно мне ни льстить, ни угрожать!

– Фома! Мне не слуга нужен, а друг!

– Вот как? Нужно подумать. Только не торопи. Я и сам могу все понять и оценить. Пойду пока. Тебе что-нибудь еще нужно? Все на столе…

И Фома отошел.

Когда же Иисус покидал дом Иаира, учеников у него было уже восемь человек, поскольку присоединился к нему не только флейтист, чему особенно радовался Филипп, но и Фома, который так объяснял свой уход:

– Вообще-то, я давно хотел уйти. Надоели мне эти флейтисты – то гудят, то завывают. Ну вот и ушел. И надо же такому случиться! И флейтист ушел со мной. Да уж, Господу нашему юмора не занимать! Смех, да и только. Хорошо хоть – когда он смеется, он не играет на флейте.

Матфей, казначей, получил от Иаира кожаный мешок с серебряными монетами. Хозяин готов уж был наполнить мешок золотом, но Матфей, покачав головой, сказал:

– Умеренность, господин мой. На день достанет – и ладно!

Они собирались нанять паромщика и вернуться на противоположный берег озера, но сперва Иисус говорил с огромной толпой, которая собралась на окраине города. Слава о нем как о целителе быстро распространялась, а потому толпа слушала внимательно. Он же громко произносил простые и понятные слова:

– Говорю вам: не заботьтесь для души вашей, что вам есть и что пить, ни для тела вашего, во что одеться. Жизнь не больше ли пищи, и тело – одежды? Посмотрите на полевые лилии, как они растут – не трудятся, не прядут. Но говорю вам, что и Соломон во всей славе своей не одевался так, как всякая из них. Если же траву полевую, которая сегодня есть, а завтра будет брошена в печь, Бог так одевает, разве меньше он заботится о ваших нуждах? Итак, не печальтесь об одежде, питье и еде, потому что Отец ваш Небесный знает, что вы имеете нужду во всем этом. Ищите же прежде Царства Божия и правды Его, и это все приложится вам. Итак, не заботьтесь о завтрашнем дне, ибо завтрашний сам будет заботиться о своем: довольно для каждого дня своей заботы.

Фому тем не менее не оставляли сомнения. Он говорил своим новым друзьям, что в речах Иисуса есть много чего хорошего, но кое-что ему, Фоме, непонятно.