Человек из Назарета

– Все что угодно, но за кое-что, – ответил Саломее Ирод, пытаясь понять, что он все-таки сказал. – Все, что пожелаешь, дитя мое. В пределах разумного, конечно!

– Вы сказали все что угодно, ваше величество! – смеясь, проговорил один из гостей. – Мы это запомним.

– Музыка! – провозгласил Ирод. – Царевна танцует.

Оркестр состоял из трех флейт разной величины и тембра, заунывно гудящей волынки, шалмея, шести небольших колокольчиков разной высоты тона, большого и малого гонга, двенадцатиструнной арфы и пары кастаньет. Музыканты были на высоте – словно не импровизировали, а исполняли заранее отрепетированную мелодию, где переплетались две темы, в начале заявленные флейтами и подхваченные шалмеем и гонгами, а затем рассыпались на семь различных вариаций, исполненных разными комбинациями инструментов, причем с постепенным возрастанием темпа – так, что к концу композиции весь оркестр во всей своей мощи сливался в фантастическом по своей скорости финале. В самом начале импровизации, когда первая флейта лишь мягко наметила мелодию, Саломея встала и, слегка поигрывая бедрами и обнаженными руками, принялась просто покачиваться, как молодое деревце на ветру. Началась первая вариация, и вот она уже поплыла над полом пиршественного зала. Вариация подошла к финалу, и первое шелковое покрывало из семи мягко соскользнуло к ногам царевны.

– Понятно! – сказал голубобородый гость. – Остальное можно предсказать.

– Нечто подобное, – отозвался его сосед, – я видел в Александрии.

– Помолчите! – оборвал их Ирод.

От внимательно наблюдавшей Иродиады не ускользнуло то, как участилось дыхание тетрарха. В конце второй вариации Саломея сбросила и второе покрывало, обнажив ноги от колен до ступней, а также оголив часть живота, где слегка топорщился аккуратный пупок. Чтобы дать царевне время подготовиться к продолжению спектакля, гонги и барабаны в финале третьей вариации потянули свою партию чуть дольше, чем предполагалось, и теперь Саломея предстала перед Иродом обнаженной от бедер и ниже. В этот момент уже не только Иродиада, но и все присутствующие в зале повернулись к царю, в такт музыке переводя взгляд с танцовщицы на Ирода и обратно, наблюдая за тем, как он, почти задыхаясь, покрывается испариной, как глаза его, безумно сверкая, едва не вылезают из орбит, а оскаленный рот влажно блестит. В конце четвертой вариации девушка сбросила очередное шелковое покрывало; тонкая ткань, скрывавшаяся под ним, была, казалось, единственным укрытием для ее маленькой упругой груди со слегка топорщащимися сосками и темным мыском, который прятался в самом низу живота под легкими волнами шелка. В конце пятой вариации Ирод без сил забился в глубь своего кресла, в конце шестой он уже едва не терял сознание от овладевшего им экстаза. Саломея же прервала свой танец и, уставив на тетрарха огромные черные глаза, спросила, прерывисто дыша:

– Ты сказал – все что угодно

, так?

– Именно, дитя мое! – ответил Ирод, не отводя взгляда от кроваво-красного рта Саломеи.

– Моя мать скажет, что мне нужно, – кивнула девушка и вернулась к танцу.

Последняя вариация длилась дольше, чем предыдущие, из-за изощренных мелизмов, на которые рассыпались партии флейт и шалмея. Саломея неподвижно застыла перед царем в провокационной позе, и теперь лишь один слой шелка скрывал ее тайны от взора Ирода. В этот момент Иродиада склонилась к мужу и что-то прошептала.

– Нет! Нет! – воскликнул он.

И тут же, почувствовав, как сладкий спазм ритмично сдавливает его чресла, застонал:

– О, да!

Последнее покрывало соскользнуло на пол. Ирод тяжело, прерывисто дышал, и звук его дыхания не могли заглушить раздавшиеся аплодисменты. Гости выкрикивали имя девушки. Ирод, переводя дыхание, присоединился к ним. Иродиада подошла к дочери, поцеловала и завернула ее влажное тело в алый плащ.

– Теперь я объясню, что я имел в виду, сказав да, – произнес Ирод.

Среди гостей поднялся ропот, впрочем, негромкий.

– Должен вам сообщить, что я освободил Иоанна в честь своего дня рождения. Как жест милосердия. И теперь он – свободный человек. И мне его не достать. – И, повернувшись к Иродиаде, которая, горя глазами, приблизилась к нему, сказал: – Вам, кстати, тоже. Умно, правда?

– Но ты же обещал! – воскликнула Иродиада. – Ты дал царское слово! Теперь все трубы и все барабаны должны возвестить, что слово царя – это пустой звук и Ирод не выполняет того, что обещает!

– Мое да было исключительно теоретическим, – проговорил Ирод уже спокойно. – И я от него не отказываюсь. Но превратить мое да в дело – это я оставляю тебе. Сделай это сама, если сможешь.

– Я уже подготовила царский указ. Дело лишь за подписью и печатью.

– И, я думаю, есть уже и всадники, а у одного в мешке припасен острый топор, так? Но ты знаешь, как бы быстро они ни скакали, они все равно опоздают.