Человек из Назарета

В столице жил купец один,Он торговал повсюду честно,Был слугам добрый господин,Таких все любят, как известно.Поехал раз на рынок он,Повозка – полная товару.Он вез его в Иерихон,Но повстречал лихую пару.Товар разграблен, кровь – рекой!Лежит бедняга на дороге.

Он еле шевелит рукойИ от проезжих ждет подмоги.Священник мимо проезжал,Увидев – тот в крови измазан,Поп ухмыльнулся и сказал:«Всяк сам себя спасать обязан!»А следом проезжал левит,Что проповедует Писанье,И видит – человек лежит,В нем еле теплится дыханье.Левит лишь голову склонил:

«Пришел тебе б я на подмогу,Да нет ни времени, ни сил —Все силы отдаю я Богу».Стонал ограбленный купец.Настолько сильно был он ранен,Что думал – все, пришел конец!Но мимо ехал самарянин.Он раны бедному промыл,Бальзамом обработал чисто,Его потери оплатил

Он совершенно бескорыстно.Так кто нам ближний – тот левит,Что только в книгах видит Бога?Иль пастырь – складно говорит,Но не придет к нам на подмогу?Всех ближе к человеку тот,Кто ради ближнего живет.

– Что еще могу я сказать, – проговорил Иисус. – Конечно, не так красиво, как это сделал Филипп, но скажу: не судите человека по тому, к какому народу, сословию или вере он принадлежит. Судите его по тому, что у него в сердце. И, если сердцем своим он ожесточен против нас, склоните его на свою сторону силой любви. Да, любви! Вы можете смеяться…

И, действительно, в толпе оказалась парочка молодых недоумков, которая хихикала над словами Иисуса.

– Вы можете смеяться, – продолжал он между тем, – но я говорю вам вновь и вновь: любите врагов своих. Делайте добро тем, кто делает вам зло. Это непросто, но мы должны этому научиться. И помните: начало всякой любви – это умение прощать.

– Значит, – сказал Иуда Искариот, – если разбойник ограбит меня, я должен ему это простить? И если он перережет горло моему сыну, я тоже должен его простить? И должен его простить в том случае, если он вонзит свой кинжал в меня?

– Ты многому научился, и хорошо ведешь спор, – улыбнулся Иисус. – Но я скажу больше. Сначала спрошу: сколько раз я должен простить обидчику то, что он мне сделал? Вы скажете – до семи раз. Я же говорю: прощайте обидчику своему семьдесят раз по семь. И если не научитесь вы прощать обидчиков своих всем сердцем вашим, Небесный Отец ввергнет вас в муки адские и тьму кромешную.

Иисус говорил с мягкостью в голосе, которую его ученики сочли неподобающей. Иуда же Искариот сказал:

– Когда тебе это удобно, ты говоришь голосом старого закона.

Иисус же улыбнулся и проговорил:

– Я говорю языком, вам понятным. Слова же мои означают вот что: того, кто не научится любить, не полюбит и Отец наш Небесный. А это и будет для него и горчайшая из мук, и тьма кромешная.

Наивно было предполагать, что слова Иисуса что-то изменят в огрубевших сердцах фарисеев, но один человек, который не принадлежал к фарисеям, достаточно ловкий купец, еще и вполне довольный своими делами, одобрительно говорил о проповеднике из Назарета. Причем говорил он это в месте, которое сам Иисус счел бы вполне подходящим для разговоров о том, что он нес людям. Это был дурной славы дом в том же Нахаше, где Элиу, как звали этого человека, развлекался с красоткой из Магдалы по имени Мария. И вот, откинувшись на подушки, чтобы перевести дыхание, он сказал:

– Тут у тебя в городе завелся дружок.

– У меня нет никаких друзей, – ответила Мария.

– Это проповедник, которого зовут Иисус, – объяснил Элиу. – Он говорит о том, что нужно прощать грехи. Прощать разврат? Да, говорит он, прощайте. Грехи плоти ужасны, сказал кто-то из фарисеев. А он ему: грехи плоти – ничто по сравнению с грехом, который мы носим в душе своей. Тебе нравится то, что он говорит, киска?

– Мужчина всегда простит мужчину, – покачала головой Мария. – А вот грехи женской плоти – это совсем другое дело.

– У него все не так. Прелюбодеяние? Ничего страшного! Это не грех. Муж и жена – одна плоть. Фарисеям все это страшно не понравилось. Ворчали. А он кого хочешь удивит! С ним всегда так!

– Всегда? Ты что, часто его видишь?