Челтенхэм

Александра перевела взгляд на Дина, и он вдруг понял, что означает выражение «тяжелые глаза». Несмотря на все свое расстройство, неспешно вела она взглядом и рассматривала его дольше, чем позволяют приличия, смотрела, как человек, знающий цену каждому своему жесту и отдающий себе отчет, что любой знак внимания с ее стороны – это уже подарок, который потом будут обсуждать и истолковывать, ибо магия власти велика. Дочь олигарха, вспомнил Дин, наследница империи в обход своих непутевых братьев, обладательница фамильного дара. Что-то произошло в этот момент между ними, протянулся тонкий проводок взаимопонимания; кажется, доставшимся от отца чутьем Горгона уловила, с кем она имеет дело, хотя ясно, что ни о каких героях Контакта она в жизни не слыхала.

Александра встала – ходячие Олимпийские игры, подумал, глядя снизу вверх Диноэл – и подошла к нему. Змеи у нее на голове неожиданно приобрели приятный светло-каштановый цвет и улеглись в кокетливое каре.

– Александра, – сказала она, протягивая ему длинную узкую ладонь. – Можно просто Сандра.

Дин невольно подивился закалке, позволившей ей так быстро взять себя в руки, и слегка поклонился в ответ:

– Диноэл. Можно просто Дин.

– Мы раньше нигде не встречались?

– Вряд ли. Я в ваших местах впервые.

– Мне просто показалось… Но это неважно. Дин, если бы можно было наладить самую элементарную экранировку, вопрос был бы решен. Проход довольно большой, габариты роли практически не играют…

Но на этом месте вновь взяла слово Анна-Башаир.

– Восемьдесят пять, красный код! – яростно заорала она. – Вы еще не в убежище? Жить надоело?

– Предлагаю перенести нашу беседу в другое помещение, – вежливо предложил Диноэл.

Возражений не последовало.

Вход в спасительный бункер располагался метрах в пятидесяти от дома и был обозначен несерьезного вида навесом из вихлявой гофры, прикрученной к шестам. Рядом возвышались два не то кургана, не то холма, образующие фигуру наподобие восьмерки. Эта деталь ландшафта немало озадачила Диноэла.

– В ваших разборках что, авиация участвовала? – спросил он.

– Авиация, угадал, тут у нас под ногами, – ответил Володя, спускаясь вслед за хозяйкой по перекошенным ступенькам из искусственного камня в неопрятного вида яму.

– Он сделал подвал из самолета, – гневно пояснила Александра. – Решил, что это будет оригинально.

Впрочем, Диноэл уже все видел сам. Перед ним был знакомый, как дверь родного дома, люк, с за долгие годы въевшимся в сетчатку глаза традиционным извивом бело-серого камуфляжа. Люк выехал сначала на них, затем откатился в сторону, они вошли, и Володя сказал:

– Да-с, мое почтение, «Ял-Скевенджер». Ни кабины, ни двигателей, ничего, одни аккумуляторы и генераторы, но система жизнеобеспечения работает как часы. Теперь вопрос в том, сколько нам в этом бомбоубежище торчать, как Миклухо-Маклай в своей лодочке…

Скучная интерлюдия, которую можно не читать

«Ял-Скевенджер», или, сокращенно и ласково, «Джерри», был машиной, знаменитой не менее, чем некогда танк «Т-34» или бомбардировщик «В-52». Это был венец конструкторского творчества эпохи, когда освоение Внеземелья в полной мере превратилось в индустрию. О проблемах и технических достижениях того времени можно написать (и, кстати, уже написано – например, об универсализации инструментов) немало отдельных книг, монографий и диссертаций, здесь же я просто упомяну, что человечеству пришлось пересмотреть подходы ко многим, казалось бы, давно привычным вещам. Скажем, ремонт в полевых условиях.

Казалось бы, все давно известно – вылез, сменил колесо, поднял капот, заглянул в мотор. Ан нет. Вылезти нельзя. Если, конечно, хочешь остаться в живых. Транспортное средство должно быть сконструировано таким образом, чтобы залезть в двигатель можно было, не выходя из машины. И ни с какой технической станции на подмогу никто не приедет – во всяком случае, ждать придется долго. Даже очень долго.

Вдобавок ко всему прочему, в условиях подобного экстрима человечество, по своему милому обыкновению, собиралось еще и воевать. Специализация – штука полезная, но малорентабельная, и иной раз не худо иметь машину, на которой можно успешно сражаться как при плюс, так и при минус ста по Цельсию.

Обычно на какую-нибудь не слишком гостеприимную планету для начала сбрасывался эмбриоконтейнер, который сам собой, за счет заложенных в нем ресурсов, выстраивал жилой купол, прочность стен которого обеспечивала некоему коллективу первопроходцев необходимое время, чтобы собраться с мыслями. Но эмбриомеханика – удовольствие дорогое, а военная эмбриомеханика – дорогое чрезвычайно. Никакому, даже самому расточительному военному бюджету было не под силу постоянно выбрасывать миллионы и миллионы на одноразовые фортеции, которые то ли еще пригодятся, то ли нет. Сначала надо бы разобраться в обстановке, уточнить картину на местности, а для этого специалистам и соответствующему оборудованию – пусть даже в экстренном экспресс-варианте – нужно нечто несокрушимо-универсально-живучее, мобильное и многоразовое.