Челтенхэм

– Просто я много чего повидал на своем веку. Даже слишком много. В смысле, что некоторые вещи не стоило видеть, спокойнее было бы жить… Александра, мы с вами знакомы всего полчаса, даже меньше, я не имею права вмешиваться в вашу жизнь…

– Нет, пожалуйста, говорите. – Она по-прежнему не сводила с него глаз, обеими руками прижимая к груди непригубленный стакан.

«Ну и глазищи, – подумал он, – давненько не встречал я людей, которые так естественно и со вкусом выражают свои чувства. Ведь она не играет, это все на самом деле».

– Да, уж такой сегодня день… Александра, стоит ли вам так спешить туда, на Фортес? Будет ли эта самая свадьба, не будет ли – кстати, я тоже сильно сомневаюсь, – но зачем? Ну, скандал, дурацкая сцена – какой в этом смысл? Если надо, он сам вам все расскажет, а если нет – тем более не о чем говорить. И потом, уж извините за бестактность, насколько я успел понять, что-то изменить уже поздно, все поезда ушли, ваше появление ничего не спасет.

Горгона снова с силой втянула воздух, откинув голову и посмотрев в потолок, потом, не выпуская стакана, быстрым шагом прошлась взад и вперед по салону. Змеи у нее на голове стали окончательно белесыми, превратив ее в блондинку, и собрались в громадный шевелящийся хвост на затылке – лицо у наследницы Кобургов разом заострилось, и она стала похожа на героиню древнегреческой трагедии.

– И что же мне делать?

– Да ничего. Придет человек, скажет: плюнь на Родерика, пойдем со мной – и вы пойдете, и даже не спросите куда.

Александра, вдруг изобразив кокетливую задумчивость, скосила глаза вбок.

– Это, случайно, не вы?

– Ну, знаете, во-первых, я не прорицатель, как вы справедливо заметили, а во-вторых, ответ неправильный. Не засчитывается.

– А какой правильный?

– «Если это вы, то я согласна». Нет, второй попытки не дается. Но все же подумайте над тем, что я сказал.

Но взгляд его собеседницы уже обрел прежнюю одержимость. Теперь она резко выдохнула, словно стряхивая с себя что-то, и колыхнула своими змеями.

– Нет. Будь что будет. Я хочу увидеть это собственными глазами. Пусть я потом пожалею.

– Что ж, дело хозяйское. У меня обычай такой – всегда предупреждать людей, а уж дальше пусть решают сами.

– Минутку, я что-то не улавливаю сути, – вмешался Володя. – О чем речь? Мы, между прочим, как сели на мель, так и сидим. Какие наши варианты?

– Такие варианты, – туманно ответил Дин, вновь подошел к дальней стене, еще раз сверился со сканером и вытащил лазерный резак.

– Здесь, конечно, где-то лежит дистанционный пульт, – пояснил он. – Но, как я понял, до начала церемонии двадцать минут – искать нет времени.

– Э, э, земляк, – насторожился Володя, – ты там поаккуратнее с этим джедайским мечом. Пропорешь обшивку – мы в три счета превратимся в тушенку «Великая стена».

– Мне только контур наметить, – пробурчал Диноэл, убавляя световой фитиль до крохотного клинышка, – чтобы долго не ковыряться.

Он бережно вычертил на стене квадрат размером в две ладони, убрал резак и воткнул в надрез свой видавший виды десантный нож.

– Эх, земляк, – вздохнул Володя. – Венецианская штукатурка. Родерик небось за нее бешеные деньги отдал.

– Венецианская, – подтвердил Диноэл. – Копия церковной фрески делла Франческа из Ареццо… Вот тот парень с трубой мне особенно нравится – кругом резня, мечи, а он знай себе трубит, в ус не дует, творит искусство, и взгляд какой отрешенный… Но не люблю я Венеции, Володь. Стиль «гранж», черт бы его совсем брал, меня им чуть не двенадцать лет мучали, рухлядь проклятая, какая в нем прелесть?

Володя понимающе покивал:

– Вижу, братан, ты тоже хлебнул семейной жизни…

Тут вырезанный квадрат штукатурки отлетел на пол, и за ним открылся пульт ручного управления, к которому Диноэл немедленно подсоединил сканер.

– Э, армейское шифрование, тут и думать нечего…

– Ну да, – согласился Володя, – здесь была дверь в пилотскую кабину. Там же все срезано, дверь заварена…

– Дверь не чай, так просто не заваришь, – загадочно пробормотал Диноэл.

Он отключил сканер и торопливо застучал пальцами по клавишам панели. В результате для вдохновенного красавца-трубача с ареццианской фрески пробил последний час: он буквально взорвался, разлетевшись на куски вместе с трубой и закованными в латы соседями, а за ним распахнулся проем от пола до потолка, в котором мелькнули разъехавшиеся створки двери со сложным рисунком ребер жесткости и толстыми губами герметизаторов, и открылась целая и невредимая пилотская кабина с креслами, нависшим саркофагом контактной амбразуры и триптихом приборной доски, где, чуть помедлив, загорелись зеленые огоньки готовности.

Володя и Александра как по команде встали со своих мест.

– Это как? – потрясенно спросил Володя, а Александра просто смотрела на Дина с восхищением.

– Да уж вот так, – ответил Диноэл. Он прошел вперед и уселся в кресло первого пилота, пристраивая длинные полы балахона. – Как я понимаю, один из сюрпризов в семейном стиле Родерика…

– А мы все думали…