Чёрный обелиск

Он изящно пробует водку. Мы слегка потрясены глубиной его философии.

— Многие привыкают к смерти еще и как к четвертому игроку в скат, — говорю я. — Например, могильщик Либерман. Для него работа — все равно что возделывание кладбищенского сада. Но такой художник, как вы!..

Оскар высокомерно улыбается.

— Либерман! Тоже мне сравнение! Ему не хватает подлинной метафизической тонкости — этого вечного «умри и стань»[34]!

Мы с Георгом озадаченно переглядываемся. Может, Оскар-Плакальщик — несостоявшийся поэт?

— А как у вас с этим «умри и стань»?

— Более-менее. Во всяком случае, на подсознательном уровне. А вы, господа? Неужели вы в своем деле обходитесь без этого?

— У нас это носит случайный характер, — отвечаю я. — Мы проникаемся этим чувством от случая к случаю. Главным образом перед обедом.

— Однажды нам объявили, что прибывает Его величество... — мечтательно произносит Оскар. — Боже, что тут началось! К счастью, неподалеку было еще два кладбища, и мы кое-что успели позаимствовать у коллег.

— Позаимствовать? — спрашивает Георг. — Надгробные украшения? Или цветы?

— Да нет, с этим все было в порядке. Как в прусской аптеке, понимаете? Нет, нам нужны были трупы.

— Трупы?..

— Ну да, трупы! Не сами по себе трупы, а их прежний статус. Рядовых солдат, например, на каждом кладбище было как грязи. Ефрейторов, унтер-офицеров, вице-фельдфебелей и лейтенантов тоже хватало. А вот с высшими чинами были сложности. У моего коллеги на соседнем кладбище было, например, целых три майора, а у меня — ни одного. Зато у меня было два подполковника и даже один полковник. Вот я и поменял одного подполковника на двух майоров. Да еще получил в придачу жирного гуся. Уж очень моему коллеге было стыдно не иметь ни одного подполковника. Мол, как он покажется на глаза Его величеству с таким скудным ассортиментом?

Георг прикрывает лицо рукой.

— Мне даже сейчас страшно представить себе ужасное положение вашего коллеги!

Оскар кивает и закуривает тонкую сигарету.

— Это еще ерунда по сравнению с комендантом третьего кладбища, — заявляет он с наслаждением заядлого рассказчика. — У того вообще не было офицерья. Даже захудалого майоришки. Лейтенантов, правда, — хоть пруд пруди. Он был просто в отчаянии. У меня с разнообразием проблем не было, поэтому я в конце концов отдал ему одного из майоров, которого выменял на подполковника, в обмен на двух капитанов и одного штатного фельдфебеля. Скорее, в знак любезности. Капитаны у меня и у самого были. А вот штатный «сундук» — была редкость. Вы же знаете, эти скоты всегда сидели подальше от фронта и почти никогда не попадали на передовую. Зато лучших живодеров не найти, их медом не корми — дай помучить солдат! В общем, я взял эту троицу больше из любезности, ну и потому что мне было приятно иметь «сундука», который уже не гавкает.

— А генералов у вас не было? — спрашиваю я.

Оскар презрительно машет рукой.

— Генералов! Погибший генерал — это такая же редкость, как... Это все равно что... — Он задумывается, подыскивая сравнение. — Вы жуков собираете?

— Нет, — отвечаем мы с Георгом хором.

— Жаль. Ну так вот, это все равно что жук-олень, Lucanus cervus. Или — если вы собираете бабочек — Мертвая голова. Иначе кто бы затевал войны? Даже мой полковник — и тот умер от удара. Кстати, этот полковник...

Оскар-Плакальщик вдруг ухмыляется. Это особое зрелище: от постоянного плача его лицо покрылось густой сетью морщин, как морда легавой, и приобрело то же дежурное удрученно-торжественное выражение.

— Одним словом, третьему коменданту кладбища приспичило заполучить еще и штабного офицера. Он предлагал мне за это все, что я захочу. Но у меня был уже полный комплект. Я наконец приобрел даже этого штатного «сундука», которому отвел шикарную угловую могилку на видном месте. В конце концов, я сдался — за тридцать шесть бутылок лучшей русской водки. Правда, пришлось отдать ему не подполковника, а полковника. Тридцать шесть бутылок! Вот, господа, откуда мое пристрастие к русской водке. Сегодня ее нигде не достанешь.

Оскар благосклонно соглашается на наши уговоры за неимением русской водки принять хотя бы еще рюмку немецкой.

— Но зачем же вам было столько мороки с трупами? — интересуется Георг. — Вам же надо было их всех перезахоранивать. Почему вы не могли просто поменять местами кресты с именами, фамилиями и воинскими званиями? Вы бы могли организовать себе хоть генерал-лейтенанта.

Оскар шокирован таким цинизмом.

— Господин Кролль!.. — произносит он с мягкой укоризной. — Это же было бы мошенничеством. Может, даже осквернением трупов...

— Осквернением трупов это было бы в том случае, если бы вы захотели выдать мертвого майора за покойника более низкого звания, — возражаю я. — Но не для рядового, которого бы вы на один день произвели в генералы.

— Вам надо было просто ставить кресты с табличками над пустыми могилами, — прибавляет Георг. — Тогда бы никакого кощунства не было.