Чёрный обелиск

— Потребуйте деньги назад! Я не желаю, чтобы меня лупили.

— Настоящий джентльмен никогда не станет требовать, чтобы дама вернула деньги. И мы сделаем из тебя джентльмена, даже если нам придется проломить тебе череп. Тот удар бичом был всего-навсего выражением симпатии. Железная Лошадь — садистка, понимаешь?

— Что?

— Ну скажем, строгая массажистка. Мы просто забыли тебе это сказать. Но ты должен радоваться, что тебе представился такой случай. В маленьких городах такое встречается редко!

— А я не желаю радоваться! Бросьте мне сюда мои вещи.

Нам с трудом удается заманить его внутрь, когда он, одевшись, выходит из-за куста. Мы угощаем его спиртным, но он категорически отказывается повторить попытку, заявив, что у него все настроение пропало.

Хунгерман в конце концов заключает с «мадам» и Железной Лошадью соглашение, по которому Бамбус оставляет за собой право получить причитающуюся ему услугу без какой бы то ни было доплаты в течение недели.

Мы продолжаем пить. Через какое-то время я замечаю, что Отто, несмотря на неудачную попытку, все же «зацепило». Он то и дело косится на Железную Лошадь и не обращает никакого внимания на других дам. Вилли заказывает очередную порцию кюммеля для всех. Мы вдруг замечаем, что Эдуард исчез. Через полчаса он вновь появляется и, обливаясь по́том, уверяет нас, что выходил прогуляться. Кюммель постепенно делает свое дело.

Отто Бамбус вдруг достает бумагу и карандаш и начинает украдкой что-то записывать. Я заглядываю ему через плечо. «Тигрица» — гласит заглавие.

— Может, ты все-таки немного повременишь со свободными ритмами и гимнами? — спрашиваю я.

Он качает головой.

— Свежесть впечатления — это самое важное.

— Да, но ты же пока просто получил разок хлыстом по заднице, да еще пару раз тазом по башке! Что же тут такого «тигриного»?

— Ну это уж моя забота! — Бамбус вливает в себя рюмку кюммеля сквозь растрепанные усы. — Ты недооцениваешь волшебную силу фантазии! Я уже весь пророс стихами, как розовый куст! Распустился, как орхидея в джунглях!

— Ты думаешь, что этого опыта достаточно?

Отто бросает в сторону Железной Лошади взор, полный вожделения и ужаса.

— Не знаю. Но для маленькой книжечки в картонном переплете — вполне.

— Отто, в твое искусство были инвестированы три миллиона! Решайся: если они тебе не нужны — лучше их пропить!

— Лучше пропить.

Бамбус опрокидывает очередную рюмку кюммеля. Таким мы видим его впервые. Она всегда шарахался от спиртного, как черт от ладана, особенно от водки. Его лирика росла на кофе и смородинном вине.

— Что ты скажешь про Отто? — спрашиваю я Хунгермана. — Вот, оказывается, чего ему не хватало — получить тазом по голове. Это означает...

— Ничего это не означает! — весело горланит Отто.

Заглотив еще один доппель-кюммель, он щипает проходящую мимо Железную Лошадь за зад. Та замирает на месте, как от удара молнии. Потом медленно разворачивается и смотрит на Отто, как на странное насекомое. Мы инстинктивно вытягиваем вперед руки, чтобы ослабить удар, который должен последовать через мгновение. Для дам в высоких сапогах такой щипок — настоящее оскорбление, хуже любой непристойности. Отто встает, шатаясь из стороны в сторону, обходит Железную Лошадь и вдруг звонко шлепает ее по заднице, обтянутой черным эротическим бельем.

Наступает мертвая тишина. Все мысленно уже приготовились стать свидетелями убийства. Но Отто невозмутимо садится на место, кладет голову на руки и мгновенно засыпает.

— Не убий спящего! — заклинающее произносит Хунгерман, обращаясь к Железной Лошади. — Одиннадцатая заповедь Божья!

Та приоткрывает свою мощную пасть в беззвучной ухмылке. Золотые коронки ее зловеще поблескивают. Она проводит рукой по жидким мягким волосам Отто.

— Эх, ребята! — говорит она. — Хоть бы на минутку еще раз стать такой же молодой и дурной!..

Мы ложимся на обратный курс. Хунгермана и Бамбуса Эдуард повез в город на своем «опеле». Кроны тополей тревожно шумят. Доги лают. Железная Лошадь стоит у окна на первом этаже и машет нам папахой. Над зданием борделя повисла бледная луна. Прямо перед нами, из заполненной водой канавы, неожиданно вылезает Маттиас Грунд, автор «Книги о смерти». Он решил, что сможет перейти через канаву, ступая по воде, как Христос по волнам Генисаретского озера. Но его расчет не оправдался. Рядом со мной шагает Вилли.

— Вот это жизнь! — мечтательно произносит он. — Как в сказке — зарабатываешь деньги во сне! Завтра доллар опять вырастет, и мои акции поскачут за ним наверх, как обезьяны!

— Не порти нам вечер. Где твоя машина? Она тоже растет и размножается, как твои акции?

— Рене щеголяет на ней перед своей «Красной мельницей». А в промежутках между выступлениями катает коллег. Те, конечно, лопаются от зависти.

— Вы женитесь?

— Мы помолвлены, — отвечает Вилли. — Если ты слышал о таком понятии.

— Могу представить себе в общих чертах.